Дмитрий Морозов - Поход во мрак

– Сука, о с…

Да, это была она. Женщина с бледной кожей и длинным тонким носом. Его бывшая соседка безмятежно качалась по волнам всего метрах в ста от берега и со знанием дела устанавливала парус на своём крепком, на вид надёжном плоту. Плот, который раза в три, не меньше, превосходил размеры плота Эрика. Даже с позитивным мышлением, что всё-таки он его когда-нибудь закончит, и тот не рассыпется на кусочки при первой же волне.

Дыхание Эрика участилось, а на глазу стал импульсивно дёргаться нерв, словно червячок. Но когда и она его заметила, что он там стоит на берегу, а она тут, вне его досягаемости… Эрик замер, казалось, даже перестал дышать, а сердце биться.

Как она смеялась! Как целый хор детей на весёлом утреннике смеется над клоуном. Клоуном не по профессии, а по призванию. А смеясь, выплюнула в его сторону столько слюны, что, казалось, само море поднялось по уровню. Но и этого ей было мало. Возможно, тогда, когда у неё пересохло во рту, или её ненависть к Эрику уже давно держала это в планах, никто не знает. Быть может, и она сама не знала, но, перестав посылать плевок за плевком в сторону Эрика, она вдруг выпрямилась и, высоко задрав свою юбку, стала стоя мочиться прямо на его глазах. Моча попадала на плот в воду и даже на неё саму. Но её это никак не волновало, она отвела свою душу по полной. Разрядилась, выплеснула весь гнев и ненависть на «этого подонка», и когда она закончила, она просто развернулась к нему спиной, поправила парус и, поймав попутный ветер, грациозно оставила всё у себя за плечами.

Морской переход

Эрик стоял и смотрел на чёткий силуэт этой твари, потом на мутное серое пятно. Затем на точку на горизонте. Стоял и смотрел даже тогда, когда эта точка уже давным-давно растворилась в воздухе. Он молился и умолял, как мог и кого только мог, чтоб этот плот потонул или его заглотил Моби Дик. Но ничего с ним, точнее с ней, не произошло, и она просто уплыла. Он с этим ничего не мог поделать. Она уплыла, а он нет. В его голове промелькнуло всё – от самоубийства до жизни изгнанника на этом чёртовом острове.

Но собака отвлекла его от мрачных мыслей, ударив лапкой по его ноге.

– А, что? – собака резко вскочила на все четыре лапы и, рыча, стала резво бегать вокруг него.

– Ты прав, не время для соплей. Нам нужно закончить работу. Я эту тварь урою. Она ещё пожалеет о том, что вообще покинула своё убежище. – И с таким небогатым запасом проклятий и ненависти Эрик принялся за работу. Не так, как раньше: принёс палочку – перекурчик, а работал как сам чёрт, без устали, сна и отдыха. Бывало, падал на тот самый плот от бессилия. Спал часа два и снова брался за работу, и так до тех самых пор, пока плот не стоял абсолютно готовый спуститься на тёмную гладь воды.

– Всё, плывём сейчас, – изнурённым тоном выдохнул Эрик, закрепив последним узлом парус, сшитый из тех же кусков кожи, что и его сапоги, его штаны и куртка, кусков кожи, что изредка вылетали из глубин пропасти этого острова. Но откуда они там берутся, Эрик никогда даже не задумывался, а просто хватал очередной кусок, найденый на земле, и совал его в карман.

– В хозяйстве всё пригодится, – говорил он псу.

Собака протестовала, облаивала его с головы до ног, рычала и не давала Эрику притронуться и пальцем к плоту.

– Да что ты за животное такое! Мне надо плыть. Да как же ты не понимаешь, там та тварь, мне нужно её найти. А ну брысь, вали в свою пропасть. Я больше тебя не люблю! Ну, пожалуйста, давай, ну миленькая. Коняшка моя, ну давай прекращай. Поплыли… – но ни на злость, ни на жалость и угрозы чудо-зверь никак не реагировал, кроме как лая и каждый раз клацая зубами воздух, прогонял все старания Эрика хоть как-то дотронуться до плота. Хоть мизинчиком.

В конце концов, Эрик сдался, хотя эта дискуссия и не заняла много времени. Эрик был обессилен, обезвожен, хотел есть и спать.

– Наверно, ты прав, Конь, сегодня мы не готовы к отплытию. Нам надо поесть и собрать чего-нибудь в дорогу. Ты как, проголодался?

Псина наконец сменила тон и завиляла хвостом.

– Ну конечно, ты голоден, а когда было иначе, – посмеявшись, покачал головой Эрик, и вместе они пошли в своё уже давно обжитое логово. Где, несмотря на все изобилия острова, уже давно была складирована рыба тремя кучами: «мне», «Коню» и «на чёрный день».

Эрик давно уже не обременял себя готовкой, ел рыбу так, сырой. Хотя нередко из-за этого ругал себя и свою лень. Всё под рукой – и рыба, и костёр, который так и горел по сей день. Несмотря на то что он ни разу в него не подкидывал дров, горел и всё. Так и надо, только бери, чисти рыбу и жарь её. Но зачем заморачиваться, если и так вкусно, а было бы так несъедобно, разве бы тогда это собака ела? Так и убеждал он себя каждый раз. И в этот раз тоже пришёл изнурённый и голодный. Обгрыз спинки двух крупных рыбин неизвестной породы, куда-то их откинул, как всегда, и завалился спать на диван, оставив сапоги греться у костра.