Vlad Ozer - Служба по контракту. ГСВГ – Потсдам

Адаптация по ходу службы

Владимир Озерянин

см. ФОТО; слева -направо. Я, фельдшер Л. Куликова, врач-стоматолог Т. Тищенко, фельдшер, сержан Н. Ткачук.

Кровать в одной из комнат мне определили без проволочек. Общежитие- бывшая казарма, трехэтажное здание, хапспособом,* переоборудованное на отдельные комнатки. На территории этого гарнизончика, за общим забором находилось, как я уже упоминал три полка десятой танковой дивизии. Танковый, артиллерийский и зенитно-ракетный.

Соответственно, в общаге каждый полк занимал один этаж. Если брать снизу, то танкисты – на первом, «боги войны» – на втором, а ПВО* -поближе к своему полигону – небу, на третьем.

Все соседи по «кубрику» находились на службе. Заняв свободную кровать, не откладывая в долгий ящик, сразу же приступил к оборудованию повседневной формы одежды.

Очень быстро подошло время обеденного перерыва и в комнату стали сходиться соседи по кроватям. —

– Ооо! У нас новые люди, Валера, начальник склада ГСМ* Груздев! – бойко представился прапорщик и протянул руку. Я доложился в свою очередь, познакомились. Тут же следом зашёл второй житель нашего теремка. Рафик, начальник склада РАВ*, прапорщик Давлятшин. Я кратко доложил кто я и откуда взялся.

Четвертый наш обитатель, как мне объяснили первые двое, повар-сверчёк*, ночевать приходит редко и контактов с товарищами по комнате практически не поддерживает. В комнате образовалось сообщество из трех национальностей, два татарина, Рафик и повар, один русский – Груздев и я, украинец. Быстро собрались и вместе пошли в столовую. При входе в здание я тут же обратил внимание на барельеф, который красовался на фронтоне. Обнаженный всадник с факелом в правой руке.

Что означал этот символ, никто толком объяснить не смог. Но все поддерживали версию, что здесь и до прихода Красной Армии была столовая, только питались в ней офицеры «люфтваффе». Сели за один стол. Тут же подошла официантка, взяла у нас заказ и с меня деньги за месяц наперед. Меню состояло из двух – трех блюд первого, второго и третьего на выбор. Качество пищи вполне приличное. После обеда я продолжал заниматься своей формой.

Вечером пришел и четвертый зверушка в нашу норушку. Да уж, это действительно, был татарин настоящий, классический. Мусульманского разливу, если все раннее мне встречавшиеся представители этой нации были штабными писаришками, связистами с признаками интеллекта, то сей экземпляр совсем наоборот. При росте в сто семьдесят, весом за восемьдесят, возрасте двадцать один с половиною, широкое плоское лицо со скулами, выпирающими в стороны, ноздри, как дырки от бублика в плоском носу. Лоб шириною в два карандаша, волосы коротким ежиком, глазные щели, как будто прорезаны лезвием в двух вареных картофелинах. В них сверкают злобные глазенки. Верхние конечности ниже колен, нижние, как положено настоящему ковбою, свободно могут почесать друг дружку под животом лошади. Для завершения портрета -ни разу не стиранные рубашка и брюки с тех пор, как он получил их со склада. Жир с них не капал только по тому, что был крепко сцементирован грязью. Туфли, если их еще можно было так назвать, соответственно, никогда небыли знакомы ни со щеткой, ни тем более с кремом. Судя по всему его АЙ – -КЬЮ* соответствовал уровню «гориллы». Халил, протянул он мне свою немытую от рождения, с нестрижеными когтями клешню, отводя при этом узкие моргалки в сторону. Мне ничего не оставалось, как испачкать свою чистую ладонь об его лапу. После рукопожатия, ничего больше не говоря, натужно сопя, он вперевалку, как медведь, поплелся к столу. С собой он принес из столовой солдатский пятилитровый бачок полный жареной вонючей рыбы. Той самой рыбы, от одного вида и запаха которой может стошнить любого, кто ее наелся в течении первых месяцев службы. На довольствие в офицерскую столовую он, конечно, же не становился. В дальнейшем эту гадость таскал в комнату регулярно. Как ни странно для меня, Груздев и Давлятшин с удовольствием присоединялись к его трапезе, особенно, если под водку.

Эта азиатская морда очень удивлялась, да еще и обижалась:

«Почему это я игнорирую его жратву.»

А еще у него была вредная привычка постоянно стрелять у всех одну, две марки, даже и не думая, когда либо их возвращать. Пишу это не