Вячеслав Митяшов - Исполнение желаний. Воля свыше. Часть вторая

– И он дал тебе его? – спросил король, улыбнувшись.

– Я… я сказал ему, для чего это, и он, с радость, помог мне.

– Хорошо. Принесите нам кубок!

Тот час слуги принесли большой золотой кубок, щедро усыпанный рубинами. Принц взял его в руку и наполнил до краёв искристым вином.

– На счастье! Богам! – воскликнул он, отбросив ещё не опустевший кувшин в сторону.

Тот со звоном разбился, и остатки вина растеклись по полу бордовой, напоминающей кровь, лужей. Сердце Анны ёкнуло, когда её взгляд упал на разлившееся вино. Кровь. Очень похоже на кровь. Отчего-то во рту появился привкус крови, а ноздри защекотал её пряный запах. Как тогда, на фарнадском поле. Нехорошее предчувствие наполнило душу, она перевела свой взгляд на Эдварда, стараясь разглядеть каждое его движение, каждый его жест. А принц, с присущим ему хладнокровием, спокойно осушил половину чаши и передал её королю.

– Не пей… Не пей… – зашептала Анна.

Александр не слышал её, да и если бы слышал, всё равно сделал по-своему. Он допил вино и крепко обнял Эдварда под шумные аплодисменты гостей. Принц поклонился и отошёл в сторону. Вновь заиграла музыка, вновь продолжили свой танец прекрасные женщины и благородные мужчины. Король взглядом показал Эдварду на болтавшую с подружками Литу. Тот кивнул, мол, сейчас, выпью ещё немного для храбрости и пойду.

Он налил себе вина из стоявшего на столике кувшина. Никто не заметил, как в чашу упало несколько капель противоядия. Пузырек как незаметно появился в его руках, так и незаметно скрылся в складках одежды. Злорадно усмехнувшись, принц залпом выпил спасительную жидкость. Затем поднялся, оправил на себе одежду и, твёрдой походкой, направился к жене.

Король, с улыбкой, наблюдал за неуклюжими па принца. Он так и не научился танцевать, хотя не раз учителя вдалбливали ему эту нехитрую, впрочем, почти не нужную, науку. Эдвард с куда большим рвением постигал мастерство владения мечом и, что очень удивляло, искусство управлять государством, именно то, чего так не любил сам король.

– А он прав был, – сказал Саша Анне. – Танцует неважно, не стоит его больше допекать этими танцами.

Анна погладила рукой покрытую лёгкой щетиной щёку мужа, посмотрела ему в глаза своим, отчего-то встревоженным, взглядом.

– Я боюсь, – сказала она вдруг. – Боюсь за тебя. У меня на душе кошки скребутся. Неспокойно.

– С чего это?

– Не знаю, Саш, пока не знаю, но у меня плохие предчувствия. Грядёт что-то страшное.

– Перестань, ты преувеличиваешь. Ты должна научиться воспринимать Эдварда таким, каков он есть. Если мы взяли на себя ответственность воспитать его, то нужно делать это до конца.

– Но тот, настоящий Эдвард, жив и здоров, я чувствую это. Он где-то рядом, порой кажется, что стоит лишь протянуть руку, и он коснется её.

– Знаю, Анна, знаю. Эдвард никогда не станет правителем. Править будет Лита. Но, если вдруг найдётся наш настоящий сын, он, и только он, займёт место на троне.

Прошла ночь, наступило утро. Веселье стихало, уставшие гости, один за другим, отправлялись в свои покои. Слуги затушили в зале свечи, и его сияние растворилось в утренних сумерках. Серый, тусклый свет, проникавший сквозь окна, разом стёр все краски, окутав всё блёклой пеленой.

На востоке всходило солнце. Алая полоска зари раскрасила небо над уходящим в даль лесом. Солнечный диск с каждой минутой поднимался всё выше и выше, но неожиданно затянувшие небо тяжёлые тучи поглотили его. Мелкий холодный дождь хлынул из серой мглы неба, загнав под крышу и кошек, и бродячих собак. Казалось, сама природа плакала, предчувствуя беду.

Ближе к полудню поднялся ветер, холодный, северный, пробиравший до костей. Резкий, сильный порыв его в одно мгновение сорвал со шпиля на крыше дворца королевское знамя. Тёмно-синее полотнище, метнулось раненой птицей и упало в лужу перед окнами покоев принца. Это произошло на глазах у стоявшей на балконе Анны. Предчувствия и подозрения, не отпускавшие её с прошедшей ночи, только усилились, когда она увидела тонущее в грязной луже благородной знамя.

Королева судорожно вцепилась в ограждение балкона, ногти заскрежетали по холодному влажному камню, едва не до крови войдя в плоть. От начавшегося озноба затряслись ноги, по вискам потекли капли пота. Чтобы не упасть, она поспешила присесть на лавочку. Перед глазами всё поплыло, словно дурман оплёл своей сетью её разум, затем разом померкло сознание. Был вечер, когда она пришла в себя. Чья-то рука легко похлопывала по её щекам. Анна открыла глаза – перед ней стоял Александр.