Юрий Черкасов - Эльф в кармане

– Поглазеть пришли! – с яростью прошипел он в лицо девушки. – Статеек натискают, может, и на диссертацию кто наскребет материальчика, да?

Впрочем, до дебоша не дошло. Одно из светил, покинув отделение, участливо посмотрело на него и уронило:

– Потрясающе! В ее крови обнаружен неизвестное вещество, не дающее сворачиваться крови. Представьте себе! Мы ищем способы спасения. Не отчаивайтесь… пока.

«Что ты знаешь об отчаянии! – хотелось закричать Игорю. – Каково жить без почвы под ногами и смысла? Держаться за тоненькую, грозящую оборваться ниточку надежды и поддерживать себя лишь грезами о грядущей мести?»

Не закричал.

Слегка подвыпивший врач-анестезиолог, закурив, признался:

– Она постоянно вопит. Безостановочно. Мы уже накачали ее всем, чем можно и нельзя из сильнодействующих препаратов, да почти без толку. Прикинь, не действуют, а только чуточку понижают децибелы. Я послал в аптеку за берушами, – извиняющимся тоном добавил он. – Ну невозможно сосредоточиться, понимаешь? Это пытка! М-да…

Едва не потеряв сознание от жгучей жалости, Игорь отрешенно подумал: «Интересно только – пытка для кого?»

Больных в операционную не пускали, и как источник информации они были бесполезны.

Ординатор, стрельнув и неумело закурив сигарету, откашлявшись, промямлил:

– Ослепительные по мощи вопли!.. Это кошмар какой-то!..

Интерн в измазанном кровью халате сказал то же самое, только жестами и матами.

Медсестра, скользнув заинтересованным взглядом по фигуре и лицу Игоря, отклика не увидела, вздохнула и милостиво снизошла:

– Не ней места живого нет. Это ужас! Как она еще держится, ума не приложу…

«Почему я еще не сошел с ума?»

Игорь знал более-менее вразумительную картину произошедшего: мужчина, выгуливая собаку на пустыре за городом, обнаружил на снегу тело истекающей кровью девушки. Обнаженной и живой. Прежде чем потерять сознание, она назвалась. Мужчина вызвал полицию и «Скорую помощь».

Далее начинались странности: в окружности полусотни шагов не было ни единого следа обуви или автомобиля, а девушка в ложбине лежала явно недолго. Снег под телом подтаял, но не успел замерзнуть вновь, хотя температура в тот день была крепко минусовая. Парашют и катапульта поблизости отсутствовали. Запросив соответствующие службы, полиция выяснила, что ни вертолеты, ни частные самолеты ни в тот день, ни накануне в том районе не летали.

Дуболомы-участковые прессовали окрестных бомжей, оперативники опрашивали жителей близлежащих домов. Но уже к вечеру стало понятно, что дело, скорее всего, перекочует в архив с пометкой «Нераскрытое». Зацепиться оказалось не за что. То есть абсолютный, неимоверный, фантастический висяк.

Сегодня следователь поставит точку. «А я – запятую», – Игорь горько усмехнулся.

Дверь в отделение снова приоткрылась и тут же закрылась. Он смог уловить лишь леденящий, перевернувший душу стон и обрывок разговора:

– …безнадежно…

Старенький врач с бородкой и усталыми глазами близоруко прищурился и, мелко затянувшись сигаретой без фильтра, окончательно прояснил ситуацию:

– Она утыкана трубками повсюду. Мы, мням-мням, лишь впустую гоняем физраствор, глюкозу и прочее. Все проходит транзитом. Боюсь, мням-мням, об излечении не может быть и речи. Мы никогда не сталкивались с таким и сейчас решительно беспомощны. Все закончится, мням-мням, в течение нескольких часов. Крепись, мальчик!

Игорь, не помня себя, бросился с кулаками на стену. Отдышавшись и пососав саднившие костяшки пальцев, задумался.

«И ведь казнить себя вроде не за что! Отчего так погано на душе? Мы ж с ней договаривались, что пока я буду в командировке, никаких действий не предпринимать, сидеть мышью и не высовываться. Не лезть на рожон, не умничать, не искать приключений, не провоцировать наконец! Зачем она решила ускорить события? Одна, без помощника, без советчика. Э-эх, Варька… Торопыга любимая… Ну не мог я разорваться! Черт, я просто не готов… Я не хочу тебя потерять!»

На глаза навернулись слезы. Ничего не видя, он прижался лбом к оконному стеклу: «Неужели все кончено?»

Холод. Ветер. Снег. Дура-зима, плюя на март, добирала свое, устроив метель, мстя себе и людям за декабрьскую слякоть, январскую скромную морось и февральскую оттепель.

В широкое окно коридора третьего этажа больницы постоянно стучали широкие лапы елей. Бросая горстями в окно снежную крупу, приглашали угрюмо повеселиться, словно парочка крепко поддатых кумушек решила неуклюже сплясать в тяжелых зимних зипунах, бестолково взмахивая руками, приседая и кренясь в разные стороны.