Станислав Вторушин - Еще один день

В отделе промышленности Тане пришлось задержаться на целую неделю. Всю неделю она читала материалы собкоров, которые они присылали в отдел, правила авторские заметки, знакомилась с людьми, однажды побывала на редакционной летучке. И когда Николай Макарович пригласил ее к себе, чтобы обсудить план будущей командировки, она поняла, что провела это время не зря.

– Ну что, подруга. – Николай Макарович ласково посмотрел на Татьяну, а при слове «подруга» у нее даже екнуло сердце. Если заведующий отделом обращается к ней так, значит, окончательно признает за своего сотрудника. – Пора тебе делать самостоятельную вылазку. В Андреевском районе, куда полетишь, всего два крупных предприятия – нефтеразведочная экспедиция и рыбозавод. Леспромхоз я не считаю, в нем пока нечего делать. Прилетишь в Андреевское, сразу иди к Тутышкину. Постарайся подружиться с местными газетчиками, полистай подшивку «Северной звезды». Может, зацепишься за что-то. Тебе ведь хочется написать очерк. Так?

Таня молча кивнула. Она только сейчас поняла, что пускается в далекое и непредсказуемое плавание. И никто не может сказать, удастся ли ей благополучно вернуться из него. Ведь одно дело иметь желание написать очерк и совсем другое – осуществить его. Хватит ли у нее способностей? Не переоценивает ли она себя? Все эти мысли шквалом пронеслись в ее голове, пока она слушала Гудзенко.

– За основу очерка бери какое-нибудь событие, – продолжил Николай Макарович, все так же ласково глядя на нее. – Не стесняйся подробнее расспрашивать об этом событии людей. Как они к нему шли, что думали? В общем, собирай факты, осмысливай, составляй их воедино, чтобы отразить в них человеческую судьбу. Вернешься, поговорим об этом конкретно, выстроим в одну линию. Ты девочка умная, у тебя все получится. С богом.

Прожив на свете почти двадцать один год, Татьяна ни разу не летала на самолетах. На ее родном Урале люди в основном передвигаются на поездах и автобусах. А в те места, куда «только самолетом можно долететь», пути у нее не было. И вдруг сразу отправиться за восемьсот километров, куда, как сказал Николай Макарович, самолет Ан-2 летит почти пять часов.

Татьяна видела много раз в кино и по телевидению, как проходит посадка в самолет. Сначала диктор объявляет об этом по радио, потом девушка в красивой темно-синей форме ведет пассажиров, вытянувшихся длинной цепочкой, по летному полю к самолету. И они по трапу поднимаются в салон. Она думала, что точно так же будет и на этот раз. Но все оказалось настолько будничным, что даже расстроило ее.

К сбившимся в кучку пассажирам подошел невесть откуда взявшийся высокий парень в летной форме, спросил, все ли они до Андреевского, и, указывая на каждого пальцем, пересчитал вслух. При этом задержался на Татьяне взглядом дольше других. Она давно привыкла, что мужчины обращают на нее внимание, и не придала этому значения. Пилот сказал, чтобы все шли за ним, и Таня направилась вслед за остальными.

Самолет, к которому они подошли, совсем не походил на красивый и могучий лайнер. Это был обычный кукурузник. Татьяна, съежившись, залезла в его железное брюхо и села на холодное металлическое сиденье, прижавшись спиной к такой же холодной стенке фюзеляжа. Пилот закрыл дверь и направился в кабину. И тут Таня заметила, что в левом кресле кабины уже сидит еще один пилот. Вскоре затарахтел мотор, и весь самолет затрясся мелкой дрожью. Подпрыгивая на кочках по неровному полю, он выкатился на бетонную полосу, разбежался по ней и легко оторвался от земли. Таня повернулась к иллюминатору, чтобы запечатлеть в сознании набор высоты. Но ни восторга, ни ощущения невесомости в душе не появилось.

В самолете Ан-2 лететь на большое расстояние можно только по самой острой нужде. Таня поняла это уже через час. Сначала она с любопытством смотрела вниз на проплывающий под крылом пейзаж, но вскоре начала ощущать внутренний дискомфорт. Иногда ей казалось, что машина не парит в воздухе, а катится по огромным волнам, проваливаясь между ними. И тогда у нее возникало чувство, что кто-то большой и сильный подбрасывает ее, как, играя, подбрасывал в детстве отец, но не ловит, не дав испугаться, а заставляет падать до тех пор, пока она не ухватится за что-нибудь сама. В эти мгновения Таня сжимала края сиденья с такой силой, что у нее белели косточки на пальцах.

Сколько было таких провалов, она не помнит, но каждый следующий давался ей тяжелее предыдущего. Но еще больше ее донимал холод. Самолет был грузовым, и пассажирам, как десантникам, пришлось сидеть друг против друга вдоль фюзеляжа на откидных сиденьях. Холод шел от металлической стенки, проникал в тело, и у Тани возникало ощущение, что спина, руки, ноги становятся деревянными и она теряет способность двигаться. Вскоре она замерзла настолько, что ей стало все равно. В голове промелькнула мысль: «Вот сейчас умру, и никому в самолете до этого не будет никакого дела».