Одиссей Мустопулос - Диоскурия-Διοσκουριάς

Спрятал чувства в карман
нет душевного покоя.
А кругом один обман
лаской грязного прибоя.

Как слепой юнец
бьюсь о стены гладкие.
Подглядел бы творец
души наши галкие.

Кто плетёт эту сеть
дышет век презреньем.
Машет алчную плеть
всем на обозрение.

И возносится крылатый
силу слова ощутив
неужели непонятный
вам доносится мотив.
* * *

Люди все бумажные
и кажутся в заплатах.
А глаза какие влажные
так и хочеться заплакать.

Почему то нужен плачь
или слёзы крупным планом.
Ты смятение припрячь
и взлети аэропланом.

Ощути своё в полёте
и скажи довольно грёз.
А в бумажном переплёте
капли капли горьких слёз.
* * *

Изнемогая от усталости
сошёл я с тропы.
Уж позади осталися
проклятия толпы.

Под сенью кипариса
заманчивый тенёк.
И веришь мне Лариса
присел я на пенёк.

Вокруг такая прелесть
что за душу берёт.
А мне житьё приелось
и мочи нет вперёд.

Внизу огромной чашей
сверкает моря даль.
И всё же в жизни нашей
главенствует печаль.

И взгляд свой по неволе
отводишь на тропу.
Веками плещет море
а мне идти. Пойду.
* * *

Тысяча и одна ночь
и я невольницы герой.
Заключена богини дочь
за той крутой горой.

И страсть что так безумно
воспламеняет грудь.
Любовь зажги опять Везувий
и освяти мой путь.
* * *

Славно горят поленья
и на душе тепло.
В такие милые мгновенья
живётся мне легко.

Таким хочу пижоном
и дальше тихо жить.
И с музой обнажёной
поэзии служить.

Но всё это не вечно
и славный мой костёр.
Погаснет бессердечно
а я лишь фантазёр.

Поверивший мгновенью
легко понять глупца.
Тепло подняло настроенье
и то не до конца.
* * *

Там лес и лес
златые горы.
И кто полез
роняя зори.

И кто зажёг
причуды света.
Нанёс ожёг
пером поэта.

Кто ослепил
куплета фразу.
И так слепил
её заразу.
* * *

К отплытию готовлю лодку
и знаю счастия не будет.
Надорвёт конопатая глотку
и со временем просто забудет.

Вдобавок адрес на конверте
и столь знакомые штрихи.
И странность разума поверьте
пишу экспромтом ей стихи.

Где подгоняю прежний стиль
и рву неслаженность морскую.
Опять на море тихий штиль
а я по прежнему тоскую.
* * *

Если я хромой и слеп
не беда дружище.
Не пойду домой а в степь.
там найду жилище.

там блаженство и покой
и не слышно криков.
В совершенстве я такой
и признанье дико.
* * *

Море в двух шагах
плещатся там волны.
Здесь смятенье на устах
и мотив мой сольный.

Пробуждается во мне
искренность поэта.
На морской пою волне
лирикой согретой.

Что печаль моя больна
не беда дружище.
Ведь на то она волна
чтоб её услышать.
* * *

Представляю таверню у моря
и лёгкий ветерок в твоих глазах.
И в нашем милом разговоре
легко тебе люблю сказать.

Люблю какое слово
и право мне смешно.
Хотя по истине грешно
тревожить чувства снова.

Любовь глубокой раной
живёт сейчас во мне.
И вот поэтому вдвойне
мне кажется обманной.
* * *

Очень тихо вокруг
и никаково житейского шума.
Лишь часов монотонный стук
и одна непутёвая дума.

Не даёт мне покоя и сна
и теряются трезвые мысли.
Что вблизи я похож на осла
у которого уши отвисли.

Очень рано познавший усталость
объегорил в итоге себя.
Что заметна никчемная старость
впрочем это уж точно судьба.
* * *

День за днём
протекает жизнь.
Знаем только жрём
вечерком ложись.

Протекает жизнь
и напрасны грёзы.
С женщиной свяжись
непремено слёзы.

И гнетёт тоска
изнывая душу.
Вот и смерть близка
покидаю сушу.

А в загробном мире
сладостный покой.
Яму мне пошире
и поглубже врой.

Чтоб не знали твари
где лежит поэт.
Точно черти сварят
дьяволу в обед.
* * *

Многим я тебе обязан
и готов залится соловьём.
А в замен плачу словесной вязью
и горю пылающим огнём.