Кассия Сенина - Траектория полета совы

– У нас говорят: глуп тот, кто, отправляясь за рыбой, уверен, что сегодня обойдется без интриг. Они бывают всегда и везде, но ведь жизнь гораздо сложнее и дело не в интригах…

– А в чем?

– В том, что никогда не знаешь, как всё обернется в реальности. Вот вы, к примеру, знаете историю свадьбы, которая привела к установлению нашего стратегического союза с Германией?

Божена, конечно, не знала.

– Я расскажу. После восстановления на французском престоле династии Бурбонов, в тысяча восемьсот пятнадцатом году, император Юстиниан Третий, естественно, захотел с ними породниться. У него была дочь, Елизавета, и он вознамерился выдать ее замуж за принца Луи. И вроде бы всё складывалось хорошо, но в последний момент принцесса вдруг рухнула перед отцом на колени и стала умолять… Знаете о чем? Чтобы ее выдали за Генриха Прусского! У них, оказывается, давно был роман в письмах, такой секретный, что о нем ничего не знал даже император! Они были знакомы с детства, юный принц бывал и в Константинополе, но никто не придавал этой дружбе особого значения, а принцесса сумела сохранить свои чувства в тайне. Отец, тем не менее, пытался вынудить ее к браку с французом, но безуспешно. При дворе, видите ли, уже тогда были весьма вольные для Европы нравы – я имею в виду отношения родителей и детей.

– Удивительно!

– А дальше еще интереснее. Август в конце концов согласился с выбором дочери. Луи получил отказ, что уже само по себе было скандалом. Между прочим, Юстиниан был франкофилом, и стратегический альянс, безусловно, замышлял с Францией… Так вот, начали готовить свадьбу с Генрихом. Но, опять-таки в самый последний момент, император получает язвительную депешу из Берлина, от короля Франца: там стало известно, что Елизавета – внебрачная дочь и налицо обман… Уж не знаю, как немцам удалось раскрыть страшную семейную тайну, да еще так вовремя. Безусловно, это было наглостью со стороны берлинского двора, но они, видимо, ювелирно рассчитали ситуацию. Что же в итоге? Пруссия присоединяет Саксонию и Баварию, заключает стратегический союз с Константинополем и становится в ряд ведущих мировых держав. Кстати, молодые были очень счастливы – старый король как-то смирился с происхождением невестки…

– И что вы хотите этим сказать?

– Лишь то, что человек предполагает, а провидение располагает. Если только осторожно принимать его подсказки… Тогда и такой анахронизм как политические браки может пойти на пользу.

– Да, но ваш намек…

– Послушайте, тут нет никаких намеков, – запротестовал Киннам.

– Вы идете на попятный! Вынуждены опасаться монаршего гнева, не так ли? – Девушка сощурилась.

– Ничуть. В конце концов, у нас свободная страна, если вам это неизвестно. Просто я ученый и всегда должен точно знать, когда я излагаю факты, когда намекаю на них, а когда подвергаю сомнениям.

«Итак, я снова играю на стороне императора? Поистине, он вряд ли оценит такое верноподданичество! – Киннам мысленно скривился. – Но ведь пока как будто не приходится сомневаться, что Луиджи с Катериной действительно нашли друг друга, и если им не мешать…»

– Но, получается, принцессу заставляют выходить за Враччи с каким-то дальним расчетом? – продолжала гнуть свою линию Божена.

– Нет, никто ее не заставляет. Ее не очень-то и заставишь, смею вас уверить! – Великий ритор улыбнулся.

– Ну, хорошо, а при чем здесь сокровища? – не отставала девушка.

– Мне сложно это комментировать. Но могу предположить, что и возврат сокровищ, и брак византийской принцессы с юным итальянцем – это, помимо прочего, определенные символы. Символы примирения древних врагов и восстановления исторической справедливости, как теперь любят говорить. Конечно, случаи что-то вернуть бывали и раньше – все эти ритуальные дипломатически дары и подношения, вы понимаете. Но именно сейчас стало возможно вернуть всё сразу – всё, что осталось. Думаю, дело в этом… Видите ли, мы, византийцы, странно устроены, порой не придаем значения важным вещам – важным с точки зрения других народов – и придаем очень большое значение вещам неважным. Вероятно, это из-за того, что мы пережили слишком много культурных трансформаций и научились переосмысливать предметы и явления, как бы наделяя их новой жизнью, новым содержанием… Я туманно изъясняюсь? Ничего, вы потом поправите. Взять те же статуи… Константин Великий собирал их в новую столицу со всей Римской Империи, считалось, что они несут с собой… древнюю магию, что ли, а то и силу богов – язычество тогда еще не выдохлось из народа. Хотя с точки зрения христиан большинство статуй было просто идолами. Потом они стали произведениями искусства. Но во все времена для этих произведений обязательно находились десятки толкований, перетолкований, кривотолкований: пройдет сто-двести лет – возьмут да и осмыслят всё по-другому. Вы, к примеру, знаете историю статуи Химеры, которую переплавили крестоносцы? У нее было три головы – змеиная, козлиная и львиная. И вот, однажды, в пору нашествии славян, император решил бороться с врагами при помощи этого зверя. Головы как-то там заколдовали и одновременно разбили молотами. Правда, львиную долго не удавалось разбить…