Александр Наумов - Девочка и Кхе-Кхе

В общем, стоило ей только немного заиграться и не прибраться вовремя, ну, подумаешь, какая мелочь, она знала, что её мамочка в эту минуту скажет:

– Дочка, ты уже БОЛЬШАЯ , должна следить за порядком в своей комнате.

Ну точно старушка, ведь они всё забывают. Сама ведь сначала мне говорила:

– Не торопись быть взрослой, побудь там в своём детстве.

«И вот я там только обустроилась, только собралась там пошалить и поиграть, как она мне говорит, что я уже БОЛЬШАЯ, что не ребёнок уже. А кто я? Слонёнок, что ли? Я вообще этих слонов очень сильно боюсь, – продолжила она размышлять, потихоньку просыпаясь. – Ну вот, опять я думаю про страх».

Она помнила, что долго с ним вообще справиться не могла. Всё было страшно. Страшно идти на улицу, страшно знакомиться с другими детьми, страшно оставаться одной в комнате. «А этот противный страх как будто чувствовал и знал и именно в эти моменты ко мне приходил. Я в спальню, он за мной, я свет выключила, а он тут как тут».

– Привет! – говорит мне и так нагло на моей подушке рассядется, ногу на ногу закинет и болтает ей, чуть мне по глазу один раз не заехал. Я ему говорю:

– Иди с моей кровати!

А он:

– Ишь, чего захотела! – и ещё добавляет: – Твоя голова – моя голова!

Чего это он имеет в виду, Девочка не понимала. Как её голова может быть его головой? Ведь у него своя есть.

«Зачем ему моя? Пусть своей думает! Моя голова вон какая, с косичками и бантиками, и вообще, я – принцесса! А этот страх лохматый, косматый – страшилище! Он приходит ко мне, когда никого рядом нет. Родителей боится, особенно папу. Но стоит ему на секунду выйти из моей комнаты, как страх сразу прыгает на мои косички и твердит: „Твоя голова – моя голова!“ Я трясу косичками, а он только с бантика на бантик перепрыгивает и зудит мне на ухо: „Твоя голова – моя голова!“»

И тут же к ней пришли другие воспоминания – про Алёнку, соседку по парте. «Как же она меня тогда сильно расстроила. Я ей по секрету рассказала, что у меня по косичкам страх прыгает, а она разболтала половине класса, а те другим. И весь класс уже знал, хихикали с меня, я с тех пор приняла решение никому ничего не рассказывать. Хоть полбеды будет: страх есть, но никто с тебя не смеётся. Поэтому я рот на замок закрыла и ключи съела. Так мне спокойнее, а то и страха полные штаны, и смеха полные рты. Не надо мне таких подруг! Думаю, всё же мама с папой смеяться бы не стали, но пока им рассказывать, что страх по косичкам прыгает, не хочу. Что-то они еще не просыпаются?! Ну ладно, полежу, ещё подумаю».

И она вспомнила, как родители ей всегда помогают, когда становится страшно. Посидят с ней, поговорят или сказку перед сном почитают. Сейчас вообще это волшебное слово появилось, сразу стало легче.

А косички она с тех пор, как страх первый раз там попрыгал, не любила, предпочитала им просто хвостик. Страх, правда, ещё тот наглец, за хвостик тоже может хвататься, но косички любит больше. И вообще эти косички долгое время были связаны у Девочки с неприятными воспоминаниями про Алёнку и её предательство. Она не могла забыть, как рассказала ей свою тайну, а та проболталась всем. Девочка помнила, как в тот день долго плакала, думала, не остановится. Думала, так домой по реке своих слёз и поплывёт. Но ничего, как-то успокоилась, съела в школьной столовой булочку с сахаром, запила сладким чаем с лимоном, и как-то легче стало. Решила тогда: пусть Алёнка и плачет, что я с ней дружить больше не буду.

Родители ей на это сказали, что вокруг будут разные люди: будут те, что ей дорожат, а будут и те, что захотят обидеть, придать, сделать больно.

– Но это не самое страшное, – говорил папа, – ведь можно всегда людям объяснить свои чувства, сказать, что тебе неприятен их поступок, а если не поймут, то просто отойти в сторону и забыть о них.

– Самое страшное, – продолжала мама, – если рядом с нами будут только те люди, которым на нас всё равно.

«Какое-то ещё слово они там сложное придумали. Равноушие? Нет, равносушие? Не то, что-то позабылось! Равнокушие? А, вспомнила – равнодушие! Они говорят мне, что вот это самое страшное, что может со мной произойти. Учат меня быть готовой помочь другому. Говорят, что всё возвращается. Как бумеранг, который мы летом с ними пускали. Говорят, отпускай добро и будь добром, тогда и рядом с тобой будут всегда те, кто готов помочь в любую минуту. Папа – тот вообще как начнет умничать… Люди, говорит, обросли как черепахи панцирями и совсем забыли о том, какое счастье быть полезным и нужным кому-то каждый день. Тот он у меня ещё философ, как начнёт!»