Поль Монтер - Джулиан. Возвращение

– Мама! – взволновано воскликнул Огюст. – Так, как ты рассказываешь, у меня самого сердце начало биться быстрее прежнего. Что ты нашла под деревом?

– Ох… ты и вообразить не можешь, мой мальчик! Прямо на голой земле под листьями оказался новорождённый!

Кюре, округлив глаза, уставился на женщину и приоткрыл рот, не в силах произнести ни слова.

– Малютка был кое-как обёрнут тканью и едва дышал. Словом… прости, сынок… я принесла бедняжку в наш дом, я не могла поступить иначе.

– Мама, ты совершенно права, что сделала это! Ах, Господь милосердный, это ужасно, ужасно! Какая жестокость! Где младенец, я хочу взглянуть на несчастного!

Женщина торопливо вышла и, вернувшись в кухню, поставила на лавку корзину, выстланную чистой холстиной. Огюст склонился над ней, пристально вглядываясь в крошечное личико.

– Силы небесные! Бедный ребёнок, за что его постигла такая участь? Мама, как думаешь, малыш выживет?

– Не знаю, что и сказать, сынок. Он немало времени пролежал в сырости и холоде, я не возьмусь и предположить, сколько он протянет. Конечно, я сумела искупать бедняжку и завернуть в чистое, а для тепла я положила в корзинку бутыль с горячей водой. Марион согласилась покормить подкидыша, но он так слаб, что молоко больше пролилось, чем попало в рот. Старуха Инесс уверяет, что он не доживёт и до утра.

– Знаешь, мама, в конце концов, не нам решать, сколько отпущено малышу – всё в руках Господа и Святых – мы можем лишь просить о милости. В любом случае, если наш небесный Отец заберёт мальчика к себе, его уход будет мирным, не в холодном сыром лесу, а среди заботы и молитв. Я не хочу впадать в грех осуждения того, кто проявил жестокость по отношению к невинной душе. Надеюсь, этот человек имеет оправдание своему поступку. Должно быть, мать малютки пребывала в страшном отчаянии, что и помутило её разум.

Отец Огюст с интересом рассмотрел шарф, в который был обёрнут ребёнок.

– Хм, эта вещь, несомненно, очень дорого стоит. Мой несчастный брат Эрик обожал шёлковые шарфы, – задумчиво произнёс Лоран. – Мало кто может позволить себе такую покупку. Должно быть, богатый сеньор соблазнил бедную девушку и оставил, как только узнал о ребёнке. Скорее всего, она слишком молода и страх позора затуманил бедняжке голову.

– Может, ты и прав, сынок. Но эта девушка точно не из нашей деревни, – покачала головой женщина. – Я слишком хорошо всех знаю, чтобы у меня возникли сомнения.

Кюре кивнул и вновь взглянул на младенца, что дышал совсем не слышно. Лицо его было бледно, глаза закрыты. Пожалуй, несчастное дитя и впрямь долго не протянет.

Отец Огюст тяжело вздохнул и осенил крестом корзинку с ребёнком. Счастье, если несчастный малыш доживёт до утра: ласковое весеннее солнце скрасило бы последние минуты. Экая жалость, он так мал и ничего ещё не успел познать в мире, из которого так жестоко был изгнан.

В эту ночь огонь свечи горел только в скромном доме Отца Лорана. Ни ему, ни его матери Сюзанне не удалось вздремнуть даже на пару минут. Ребёнок, что прежде лежал белый, словно снег, внезапно раскраснелся. Пот так обильно выступил на крохотном личике, что женщина едва успевала промокать его платком. Дыхание мальчика стало громким, прерывистым и тяжёлым. Казалось, он с большим трудом делает каждый вздох.

– Огюст! Силы небесные, малыш задыхается! – в отчаянии воскликнула Сюзанна.

– Мама, у него сильный жар, – озадачено бросил кюре. – Его надо немедленно развернуть и обтереть душистым уксусом. Ах, бедняжка, столько мучений невинной душе за грехи его неосмотрительных родителей!

Женщина с горечью смотрела, как малыш ловит воздух широко открытым ртом, и всё его маленькое тельце содрогается от этих безуспешных попыток.

– Послушай, мама, не знаю, сколько осталось бедняжке, но считаю, его нужно немедленно окрестить. Пусть он отойдёт к Господу, как положено честному прихожанину. Я принесу что нужно для обряда.

Сюзанна только кивнула в ответ и, взяв ребёнка на руки, прижала к себе. Прикоснувшись губами к потной, пылающей от жара голове мальчика, она истово зашептала:

– Милосердный Отец, когда-то ты простил мой страшный грех, я готова принять на себя чужой и угодить на вечные муки в аду, только пощади эту невинную душу! Этот малыш не успел натворить ничего, за что может быть сурово наказан. Помоги ему, Господи! Пресвятая Дева, пожалей этого бедного ребёнка ради твоей извечной милости к заблудшим!

Когда Отец Огюст вернулся, лицо женщины было сплошь залито слезами.