– Что же это получается, – сказал я, – что в самолете время шло быстрее чем здесь, на аэродроме?
– Получается, что так, – ответил Николай Иванович.
– Быть такого не может! – сказал Рудольф.
Все бурно обсуждали это непонятное явление, только один Жан Поль вертел головой во все стороны, ничего не понимая.
– А, вы помните грозу, – сказал я, – эта застывшая молния вам ни о чем не говорит? Это можно объяснить только тем, что время замедлилось!
– Если бы наше время замедлилось, – ответил Рудольф, – то наши часы бы отстали от часов самолета, а они, наоборот, ушли вперед на час сорок!
– Час сорок! – воскликнул Николай Иванович, – ведь это же полетное время Жан Поля! Он летел час сорок от метеостанции к аэродрому, и его часы отстали от наших тоже на час сорок! Значит, относительно аэродрома самолетное время сжалось до нуля!
– Что-то ты путаешь, Николай Иванович, – сказал Рудольф, – если бы его время сжалось до нуля, он бы прилетел как раз к началу грозы!
– Погоди, пока Жан Поль летел к нам час и сорок минут, у нас прошло уже три часа и двадцать минут, так?
– Так, но это значит, что наше время текло в два раза быстрее.
– Или его в два раза медленнее, – вставил я.
– Послушай, Жан, ты грозу видел? – спросил Рудольф.
– Да, спрашивали уже! Не видел я никакой грозы! Не было грозы на моем маршруте!
– А кто видел, куда ушла гроза, – спросил я, – в сторону берега или в океан?
Но оказалось, что никто не заметил, в какую сторону ушла эта гроза, она будто бы никуда и не уходила, просто исчезла, растаяла, она и появилась-то ниоткуда.
Я вспомнил неожиданную реакцию кота Васьки, который вдруг, ни с того ни с сего, убежал со стоянки. Если бы гроза подходила к острову, он бы заранее начал проявлять беспокойство, и только потом, когда в воздухе запахло дождем, убежал бы. А он среагировал так, если бы опасность возникла внезапно, вдруг.
Грозовые явления так неожиданно не возникают! Какая-то не та это была гроза, не из нашего мира. Возможно, явилась она из параллельного мира, туда же и ушла, как НЛО.
Мы запросили метеостанцию, наблюдали ли они грозу. Они ответили, что грозовая деятельность не прогнозировалась, и ни приборами, ни визуально зафиксирована не была. Потом Николай Иванович связался по радио с Александром Петровичем и попросил его собрать информацию от всех бортов, что летали сегодня в этом районе о том, наблюдали ли они грозы на локаторе. Оказалось, что в этот день ни один борт на своем локаторе гроз не наблюдал.
Мы долго еще обсуждали происшедшее, считали, строили предположения, но так ни к чему и не пришли.
– Составим подробный отчет, и пошлем в центр, – решил Николай Иванович, – пусть там научные работники разбираются.
Мы составили подробный отчет обо всем: о грозе, взявшейся неведомо откуда и неизвестно куда исчезнувшей, о застывшей молнии, о временном парадоксе, и, конечно же, о полученной от профессора Мальцева радиограмме. Прочитав внимательно отчет, Николай Иванович нахмурился и погрустнел.
– А что, если это не та радиограмма? – сказал он.
– Что значит не та? – спросил я.
– Если произошли такие парадоксы со временем, то и радиограмма могла быть отправлена еще год назад.
– Почему это год назад? – спросил Рудольф, – ведь время сдвинулось всего на час сорок минут!
Николай Иванович тяжело вздохнул.
– Все может быть, даже то, чего никогда быть не может, – философски заключил он, и медленно побрел со стоянки.
Через несколько дней из центра пришел ответ. Нам сообщали, что подготовка к поискам пропавшей экспедиции близится к завершению, полученная нами радиограмма подтвердила целесообразность проведения поисковых работ. Нас просили уже сейчас вылететь в район поисков, произвести аэрофотосъемку с одновременным измерением геомагнитных и электрических полей прибором Рудольфа.
– Что это за прибор? – спросил я.
– Да тот, что я делал для профессора, еще когда мы с ним на Севере работали, – ответил Рудольф Иванович.
– На чем пойдем? – спросил Жан Николая Ивановича. – Ли-2 еще не скоро вернется.
– Пойдем на Ан-2, сделаем пару лишних посадок, возьмем тридцать вторую машину, там дополнительные баки установлены.
В привычный, размеренный ритм жизни отряда вплелись хлопоты подготовки, наполняющие повседневность некоторой торжественностью и тревогой, все было подчинено той минуте, когда самолет с экспедицией вырулит на взлетную полосу и, покидая привычную, знакомую до мелочей обстановку, взлетит в неизвестность. И каждый шаг, ведущий к этой неизвестности, продумывался, взвешивался, расписывался до мелочей.
Читать дальше