Веста Сур - Милосердный демон

Цок-цок-цок – мерно стучали каблучки по брусчатке Гужевого спуска, единственной мощёной улицы в Портовом предместье. На высокую изящную фигуру в эльфийском плаще с опущенным на лицо капюшоном сверху равнодушно взирали мириады огненных глаз ночного Зуф-мэ-толла. Там, на холме, – надёжные крепостные стены и городская стража. Спокойствие, безмятежность, уют – всё там. Здесь же тьма и её подопечные: воры, душегубы, контрабандисты. В обманчиво тихих закоулках одинокого путника непременно подстерегает нож или топор.

Колокол на башне Храма Всех Богов ударил одиннадцать раз. Едва лишь отзвенел последний удар, существо в плаще остановилось напротив каменного строения в два этажа с замшелыми щербатыми стенами и крошечными зарешёченными окошками. Над главным входом красовалась вычурная деревянная вывеска. Нагромождение завитушек, спиралей, волн и прочих деталей фантазийного узора не оставляло шансов разобрать название заведения даже при свете дня, не то что ночью, однако существо точно знало, куда ему нужно, поэтому без колебаний приблизилось к дубовой двери с местами заржавленным стальным кольцом. Раздался стук. Дверь немедленно распахнулась, и чьи-то влажные руки бесцеремонно втащили гостя внутрь. В сенях стало ясно, что обладатель потных конечностей – тучный молодой намирец в засаленных бриджах дешёвого сукна, матросской рубахе и стоптанных чёботах. Глянцевитое и румяное, точно спелый гранат, лицо тотчас осветилось широченной улыбкой.

– Меня ожидают, – промолвил посетитель низким, грудным, но, несомненно, женским голосом.

– В п’гиватном кабинете, – тут же поспешно добавила дама из опасения, что слуга неверно истолкует цель её визита.

Толстяк, если и заметил странный акцент гостьи, не подал виду.

– Знаем, знаем, – гнусаво промурлыкал он, – прошу за мной.

Гостья переступила порог таверны – будто на скотный двор попала. Всего здесь было в избытке: посетителей, их разноголосого гомона, запахов, от вполне переносимого аромата слегка пережаренного мяса до вони кислющей виноградной браги, нагло именуемой хозяином заведения вином, и уж совсем неприличного амбрэ немытых матросских тел. Вдобавок по залу в густой дымовой завесе, порождённой развешенными по стенам факелами, то и дело шныряли юркие, как белки, служаночки, что до предела усугубляло царивший вокруг хаос. Каким же облегчением было вырваться из этого бедлама и погрузиться в упорядоченный мир безлюдного сумрачного коридора!

Поворот, ещё один, и наконец остановка. Красивая резная дверь, а за ней, судя по всему, – приватный кабинет. Фигура в плаще до дрожи напряглась в предвкушении встречи.

Лицо слуги искривила усмешка.

– Пра-а-шу, – нарочито развязно протянул он, широко распахнув дверь.

– Благода’гю, – холодно кивнула гостья и торопливо, словно боясь в последний момент передумать, скользнула внутрь.

Комната оказалась довольно тесной, около пяти шагов в длину и столько же в ширину. Большую часть пространства занимал стол, да не абы какой, а из полированного галатского эбена с инкрустацией слоновой костью в виде лиственного орнамента. Ножки обильно покрывала позолота. Стул с высокой спинкой был под стать столу, хоть и не так богато украшен. Картину роскоши, настолько неуместной в подобном заведении, насколько павлин неуместен в курятнике, довершали шёлковые камские шпалеры на стенах. Однако посетительницу совершенно не смутило, что интерьер приватного кабинета по самым скромным прикидкам стоил втрое дороже таверны. Более того, она вряд ли вообще озаботилась разглядыванием обстановки: всё её внимание было приковано к тому, кто по-хозяйски расположился среди описанного великолепия.

Господин этот выглядел как типичный камский негоциант среднего возраста. Атласный кафтан, лукавая улыбка в густой курчавой бороде, пытливые глаза – подобных персон пруд пруди в любом крупном порту Намира или Галатии. И всё же чувствовалось в нём какое-то «но», нечто поперечное демонстрируемому образу. Казалось, ещё чуть-чуть, и воздух в помещении начнёт потрескивать от присутствия невидимой, однако вполне явственной силы.

По единому жесту господина слуга зайцем кинулся в коридор. Не прошло и минуты, как он вернулся с изящным лакированным стульчиком в одной руке и бутылью из тёмного стекла – в другой.

– Присаживайся, милая, – мягким баритоном произнёс «негоциант», – плащ повесь на спинку.

И хотя по интонации это было не повеление, а скорее просьба, гостья физически ощутила невозможность сопротивления.