Ольга Апреликова - Горькое логово

Что теперь делать, куда идти? Тут в Лесу где-то был домик… Нет, шалаш сначала… Простой шалашик, из березовых стволиков и еловых лап, сложили быстро, чтоб спать теплее… Так он развалился, еще когда… Когда что? Чудится или вспоминается? Голова болит… Не вспомнить. Куда идти? Во все стороны этот лес такой одинаковый. Желтые, красные, рыжие деревья. Темные аккуратные елочки. Сосны. Вот новый мир – холодный, но какой-то чуткий – будто замер и смотрит на него. Вот лес из снов, но это совсем не похоже на сон. Это похоже… Похоже на дом. Во всяком случае, дом где-то поблизости. За рекой. Тут где-то должна быть река. И мост…

Надо перейти мост.

А то пока он ни там, ни тут… А в буфере между… Чем и чем? Прошлым и будущим? Ненастоящим и настоящим? Правдой и выдумкой?

Но куда идти – непонятно. И жутко болит голова, а до моста еще далеко… И скоро ночь. Так. Нечего трястись и плакать. Надо найти сухое, колюче шелковистое от опавшей хвои местечко под елкой, свернуться улиткой, согреться и поспать. Переночевать. А утром будет солнышко, и можно будет пойти на юг, где должна быть река; да и голова, наверное, перестанет болеть… И вообще все прояснится. В двух шагах он облюбовал широкую елку, под нижними лапами которой было много серой хвои, целая перина, залез под темные добрые лапы. Положить голову и закрыть глаза стало счастьем. И даже не заметил, как согрелся и уснул, – понял, что спит, когда лес незаметно укрыл туман, белый, волшебный.

Из тумана вышел такой же белый и волшебный огромный волк, чей зов он слышал всю жизнь. Как в его сказке, и он счастливо улыбнулся:

– Здравствуй!

Волк тоже улыбнулся. Лег и смотрел внимательными синими глазами, положив голову между лап. Туман сгущался, скрыл ближние елочки и бруснику… Выше над туманом плыла большая белая луна, и туман немножко светился. Казалось, у островка с елкой, под которой он спит, туман размыл края, и вместе с елкой островок поднялся и тихонько поплыл сквозь светящиеся лунные волны. Сташка замер от счастья, и вдруг понял, что это не сон. Перестал дышать, а волк глянул внимательно, опять улыбнулся, встал, отступил и исчез в тумане, как не бывало. А с другой стороны из тумана вышел маленький, куда младше Сташки знакомый мальчик в капюшоне с кошачьими ушками. Леший. Тот самый леший Котька, которого он сам придумал давным-давно. Котька подошел ближе, пожал плечами, и сказал очень уж знакомым голосом:

– Ну вот он ты. Вставай, раз проснулся.

Сташка сел. Котька почесал под капюшоном и вздохнул:

– Пора идти. Пойдешь?

– С тобой пойду, потому что ты – Котька. Я тебя знаю.

– Я – Кот, Леший Кот, – слегка сердито ответил Котька.– Это тебе Гай про меня рассказал?

– Нет. Я тебя придумал, когда был маленький. Хотел быть тобой. Мне даже всю жизнь снилось, что я – это ты.

– Чего? – изумился Котька. – Не. Я – это я, ты – это ты. Знаешь что, сокровище, ты давай решай, идешь или нет. Ну, что уставился? Что тебе еще Гай рассказывал?

– Ничего, – Сташка подумал, что Котька на него сердится, раз попали в беду Гай и Яська. Испугался, что он убежит, вскочил и быстро взял его за маленькую горячую ладошку, потянул в ту сторону, куда из-за спины стелила черные тени луна. – Пойдем.

– А ты откуда знаешь, что туда? – забежал вперед и удивленно заглянул ему в лицо Котька.

– Так, – Сташка вслед за ним перешагнул лежачее дерево. От Котьки пахло лесом, мхом… и молочными ирисками! – Я тут, кажется, про многое знаю.

– Откуда? – настойчивее спросил Котька. – И про что – многое?

– Про мост, например, как на нем превращаются… И про тебя, и про лесок твой, – опять пришлось перелезать через толстое дерево. Не стоит снова говорить, что он сам все это давным-давно придумал. Даже самого Котьку. – Мне снилось. Давно. Или я придумал. Неважно. Скажи, а Гай? Ты знаешь, где он? И девочка?

– Не знаю, – тоскливо сказал Котька. – Волк говорит, что рано утром вы проспали переход, а потом он сам опоздал… Но тебя почему-то все равно выкинуло сюда, хотя… Я не знаю. Разве ты только, как Волк, тоже можешь открывать любые двери… А про какую девочку ты говоришь?

Сташка опять укололся подошвой обо что-то, но даже не вздрогнул:

– С Гаем была маленькая такая девочка, он сказал, что фея. Яська.

Сердце больно сжалось от горя и страха за Яську, и Сташка чуть не заревел с досады и стыда. Надо держаться.

– А, знаю, – опять вздохнул Котька.– Да за нее ему Лигой башку оторвет, когда вытащит. Если еще вытащит…

Они спускались пологим склоном. Ноги уже так искололись и замерзли, что лучше было про них не вспоминать. Черные ветки раздвигались, впереди внизу под луной блеснула вода.