Дмитрий Дурнев - Оружие

– С-с-с-с-ука…

Получив в челюсть, американец осел, как пустой картофельный мешок, тихо всхлипнул и, точно слепой котенок, заметался на четвереньках из стороны в сторону. Его беспорядочные движения на мгновенье оттянули продолжение стычки.

– Немедленно прекратить! – раздалось со стороны входа. – Немедленно!

Алекс привстал на цыпочки, чтобы увидеть, кто там ещё лезет в драку, а нападающие все как один обернулись,

– Я требую немедленно прекратить это безобразие! – выпалил Соломатин, уверенно вышагивая к ним.

Один из янки попытался возмутиться и даже встал поперек пути, но выслушать его Валентин Сергеевич не соизволил. Он изобразил на лице глубочайшее презрение, напористо повел рукой и отстранил говоруна. От такой наглости янки потерял дар речи. Прежде чем пройти дальше Соломатин со злостью сказал по-английски:

– Кто дёрнется, закопаю! Живьем!

Следом он повторил примерно тоже, но русским матом. Эти его реплики основательно охладили всеобщий пыл. А Соломатин спокойно перешагнул всё еще ползающего под ногами американского лётчика и подступил к четвёрке русских пилотов.

– Что случилось?! – командирским тоном поинтересовался он.

Алекс буркнул в ответ что-то невнятное.

– Что?! – выпалил Соломатин и по-английски рявкнул: – Что за бардак? Кто затеял?

– Я тоже хочу это знать! – донеслось от двери.

Американцы инстинктивно выпрямили спины, сделали равнение на говорящего. Даже тот, что барахтался под ногами, попытался подняться, но завалился на бок.

Полковник Гаррисон сделал шаг вперед, гневно зыркнул по сторонам – запомнил тех, кого ждет наказание, метнул укоризненный взгляд в Соломатина и жестко произнес:

– Приказываю немедленно разойтись! Завтра жду объяснений в письменном виде! Гостей прошу остаться!

Пока подчинённые выводили пострадавших сослуживцев на свежий воздух, полковник подтащил к стойке стул, сел. Некоторое время он испытующе посматривал то на одного, то на другого русского пилота, затем остановил взгляд на Соломатине и изрёк:

– Рассказывайте.

– Рассказывайте, – на всякий случай перевел Соломатин для Севастьянова, – я буду переводить для полковника.

Все с интересом уставились на Романа

– А что рассказывать-то? – нервно удивился он. – Тут и рассказывать нечего. Вы на улицу пошли, я по нужде. Сделал свои дела и подался к выходу, а тут один из этих… – Роман брезгливо поморщился, – встаёт и прёт мне навстречу. Да еще вид такой сделал… Сквозь меня смотрит и не замечает. Я в сторону, он тоже, я в другую, он следом. Не разошлись мы… Саданул он мне плечом так, что мало не показалось. В знак протеста что ли? Ну, я делаю вид, что ничего не случилось, мало ли дураков на свете? Иду дальше, а все на меня косятся, ждут, что будет. Смотрю, второй встает из-за столика и тем же манером навстречу. Ну, думаю, только попробуй ко мне прикоснуться! И этот полудурок точно так же меня толкнуть попытался. Я в сторону уклонился, а он равновесие потерял и прямо мордой в пол воткнулся. Прямо вот сюда, – Роман указал пальцем на пол и добавил: – Даже затрещало что-то. Приложился сильно.

Алекс взглянул, куда показал Севастьянов и заметил пятно крови размером в два немаленьких кулака.

– Заметно, что сильно, – констатировал он. – Говоришь, без твоей помощи приложился?

– Ничего я ему не делал! – ответил Севастьянов, напрягшись так, что под тканью рукавов отчетливо проступили разработанные бицепсы. – Сам о мою ногу споткнулся! Я вашего парня и пальцем не тронул! – выпалил он в лицо Гаррисону.

Соломатин перевел.

– Вообще-то он не наш парень, – процедил полковник в ответ.

– Как это? – удивился Соломатин.

– Летчик-испытатель, нанятый Цыном, – пояснил полковник и с укором добавил: – Нехорошо как-то получается.

Действительно нехорошо, мысленно согласился Валентин Сергеевич и поморщился от досады.

– Придется доложить Цыну, – тем временем продолжал Гаррисон, недобро косясь на Севастьянова. – Вот ведь угораздило! Не хватало еще неприятностей из Вашингтона.

– Я всё улажу! – поспешил заверить полковника Соломатин. – Тем более, Роман ни в чем не виноват. Всё это досадная случайность!

– Случайность? Ну-ну… Я уверен, что в объяснительных не будет и намёка на случайность, – пробрюзжал Гаррисон. – Напишут, что ваш пилот во всём виноват – избил парня!

– Никого я не бил! Мало ли что напишут эти… – громко возмутился Севастьянов, от волнения забывая английские слова. – Есть… другой свидетель!