Яков Наумов: Двуликий Янус

— Да. Через посольство.

— А иные каналы были?

— Был и еще один канал, но он меня мало устраивал.

— Почему?

— Он был односторонним.

— То есть?

— Использовались открытые радиопередачи. Следовательно, получать указания я получал, а сам ничего передать не мог.

— «Фауст», что ли? Марш?

«Зеро» ахнул:

— Вы и это знаете? Но откуда? Это невозможно!..

— Возможно, — улыбнулся Скворецкий. — Уж сколько времени мы принимаем адресованные вам шифровки. Расскажите все же поподробнее об этом способе связи. Кто принимал «Фауста»? Вы сами?

Беккенбауэр, преодолев минутное смятение, рассказал о Бугрове. Ничего, о чем бы не было сказано в дневнике, он, однако, не сообщил.

— Теперь-то мне ясно, — закончил «Зеро», — что Бугров был вашим человеком. О, какого я свалял дурака, не правда ли?

Скворецкий многозначительно пожал плечами, оставив вопрос Беккенбауэра без ответа. Сурово посмотрев на арестованного, он сказал:

— Вам известно, как умер Бугров? И эта смерть тоже на вашей совести. Сколько же смертей получается? Впрочем, подсчитывать рано. Вы, по существу, еще ничего о своих преступных делах в годы войны не рассказали. Мы ждем.

Беккенбауэр возобновил свой рассказ. В 1941-1942 годах он, по его словам, провел несколько диверсий и передал своему центру ряд важных сведений. В 1943 году ему было предложено сосредоточить все внимание на профессоре Варламове, работавшем над каким-то крупным открытием.

Задача формулировалась так: любой ценой получить открытие, а самого профессора — ликвидировать. «Быстрый» и «Музыкант» должны были, в частности, способствовать решению этой задачи. Но «Зеро» действовал и сам: ему удалось завести роман с одной из сотрудниц института, в котором работал Варламов, и получить от нее кое-какую информацию.

— Фамилия? — жестко спросил Скворецкий. — Ее фамилия?

— Антонова, — сказал Беккенбауэр, называя фамилию сотрудницы спецчасти, которая была убита в парке возле института.

— Письма, что у нее нашли под подкладкой сумочки, ее заявление в дирекцию и письмо самоубийцы Иваницкого — ваша работа?

— Моя, — кивнул «Зеро».

— Евстафьева, сотрудника института, тоже вы «ликвидировали»?

— Я.

— Зачем? С какой целью?

— Мне нужен был пропуск, чтобы проникнуть в институт.

— И ради пропуска, ради бумажки вы пошли на убийство?

— Пропуск — не бумажка. Он был мне необходим. Я намеревался сам похитить документацию Варламова, когда с Гитаевым и Малявкиным сорвалось.

— Вам удалось пробраться в институт?

— Да, но понапрасну. Сейф Варламова оказался пустым.

— Что же, пришлось отступиться? — зло сказал Скворецкий.

Беккенбауэр вскинул голову:

— Нет, я не привык отступать. Мной был намечен новый план, вновь с участием Малявкина…

— И в Горький вы собрались для осуществления этого плана? — не без иронии спросил Горюнов. — И в Гераськина перевоплотились с этой же целью?

— Нет, — поморщился Беккенбауэр. — Подвел Менатян, кличка «Кинжал». Хотя что я вам буду о нем рассказывать? Вы же его знаете лучше, чем знал я.

— Любопытно. Знаем лучше, чем вы? Может, поясните свои слова?

— А чего пояснять? Думаете, я не понимаю причины своего ареста? Менатян — ваш человек, я его выследил. Видел, как он бегал в гостиницу «Москва»… На явку с вами…

— Видели? И что?..

Лицо «Зеро» исказила злобная судорога:

— А то… Ищите своего Менатяна в лесу, в районе подмосковного совхоза. Вернее, его труп.

— Зачем так далеко искать? — усмехнулся Кирилл Петрович. — Да еще труп. Менатян здесь. Живой. Здоровый. Сидит в такой же камере, что и вы.

— Менатян сидит? О, ч-черт!.. Тогда… Хотя «Фауст» был до Менатяна, а вы знали… Неужели Малявкин? Кто меня продал, кто?

— Не пытайтесь угадать, Беккенбауэр, не выйдет. Просто коса нашла на камень, мы оказались сильнее вас. А кто нам помог? О, их много, тех, кто способствовал вашему разоблачению, очень много. В непонимании природы советского человека, духа нашего народа и состоит ваш главный просчет. Ни черта вы не поняли, хотя и прожили здесь двадцать с лишним лет.

— Товарищ майор, разрешите? — подал голос Горюнов. — А как же насчет Горького все-таки, Беккенбауэр? Зачем вы туда собрались?

«Зеро» сидел понурясь, говорил тихо, сдавленным голосом:

— В Горький? Я полагал, что «Кинжал» — предатель, и хотя он не знал имени, под которым я работал, но мои приметы мог вам сообщить. Взвесив все, я поручил Малявкину ликвидировать Менатяна, а сам решил на время отсидеться где-нибудь вдалеке от Москвы, с тем чтобы потом возобновить работу.