Ирина Фургал - Возвращение солнца. Цикл «Деревянная сабля». Книга первая

Потом бросил и взял в руки карты – они скажут, в чём тут проблема. Я был уверен, что в здоровье. Но видя, что волшебник приготовился к гаданию, девушка вдруг заговорила быстро и сбивчиво, глотая окончания слов, зато чётко выговаривая «кажется», «может быть», и «что же делать?» Бывает, что люди во взвинченном состоянии вываливают на предсказателя кучу сведений о своей жизни. С одной стороны, это мне на руку, а с другой – клиент не даёт слова вставить: чтобы убедить его в правдивости гадания, я должен рассказать немного о его прошлом. Аня была трусишкой. Сделав над собой героическое усилие и придя ко мне, она спешила выложить всё, пока не иссякло мужество.

Оказалось, что Ане не перед кем отчитываться, в том, куда она идёт. Девушка жила одна, ей шёл девятнадцатый год (чудеса, право, я думал, что ей шестнадцать). Её вечно обсчитывали и всучивали дурной товар за непомерную цену, однако она ни разу не теряла кошелёк, и её никогда не обворовывали, не совсем уж Аня растяпа. Я был изумлён, когда узнал, что она дочь известной нашей певицы. Мать была своеобразной, колоритной, яркой. Настолько яркой, что к ней лучше бы не подходить совсем, как к пожару. Дочка, явившаяся ко мне, казалась соринкой, попавшей в огонь. Аню плющили, как серебряную пластинку на наковальне: оба родителя желали видеть в ней копию взбалмошной матери.

Девчонке влетало за то, что она предпочитала, сидя на чердаке, читать и тихо мастерить куклам платья, а не устраивать концерты перед соседями, как, говорят, в детстве устраивала их наша звезда. Аню презирали и за то, что она не желала скакать на самодельной сцене, и за то, что она слишком весело болтала с соседкиной дочкой. Не так болтала! Не то говорила! С чего бы так весела? Не так оделась. Не такой нос и размер ушей. Слишком высокий голос. Чересчур длинные ноги. Прочие части тела отличаются от материнских. Страшилище и тощий урод – таков был приговор любящих родителей. В результате Аня предпочла вообще ни с кем не болтать, никогда не петь и носить только то, что скинула ей матушка с царственных плечищ. За эти свои усилия безмолвная дочь получила ещё большее презрение и подозрение в умственной отсталости.

– Что ты всё молчишь? – налетали на неё. Когда приходили гости, а это были всё больше интересные и знаменитые люди, Ане запрещалось выходить в комнаты, где шло веселье. Она подслушивала незаметно разговоры, истории, песни. Некоторые друзья семьи даже не помнили, а может, и не знали, что у звезды Някки есть ребёнок. Порой Аню выталкивали на улицу с приказом играть. И ей самой очень этого хотелось. Хотелось весело хохотать, носиться с девочками, задирать мальчиков, громко выкрикивать слова считалки… Но, по большей части, Аня сидела одна, прижав к себе куклу и просто наблюдая за сверстниками. Потому что, если ребята всё-таки вовлекали девочку в забаву, дома ей доставалось за то, что она играла не так, как надо.

– Меня, наверное, стыдились – и правильно делали! – ломая руки и глотая звуки, сообщила Аня. – Что делать – я могла опозорить семью! Говорили, что меня нельзя показать народу. Что мне в жизни одна дорога: замуж за какого-нибудь дуралея вроде сына Мале. Знаете, тех Мале, которые держат модную лавку и парикмахерскую вместо того… ну, вместо того…

– Вместо того, чтобы служить в наших доблестных войсках, – закончил я, сдерживая смех, потому что эти самые Мале, в роду которых едва ли не все военные – друзья нашей семьи. Я бы сказал, лучшие друзья. Аня, конечно, этого не знала.

– Может быть, это потому, что мне нравится шить, – жалобно предположила девушка. Видимо, ей не хотелось замуж за дуралея. – А учиться на певицу меня не взяли.

Чувствовал я, что, когда это случилось, Аня решила, что её жизнь кончена.

– Папа перестал денежки давать, – всхлипнула она. – Может быть, это правильно, толку-то от меня, кажется, нет. Ни на что не гожусь. Вроде бы я неудачница.

Просто удивительно, до чего можно довести ребёнка нелюбовью! Выросшая Аня могла бы стать конкуренткой Мале и прославить семью не хуже родителей. Но нет! Требовали от неё невозможного – быть другим человеком. Махнули на неё рукой, обрекли на роль домашнего несчастья.

Моему негодованию не было предела. Оно переплелось с жалостью, я рвался немедленно помочь затюканной Ане и еле-еле дождался конца рассказа.

Я знал, конечно, что родители Ани месяцев шесть назад утонули во время морской прогулки. Девушка сперва пребывала в тоске, сидя у окошка и совсем растерявшись. В ужасе вздрагивала, когда ей мерещился стук распахнувшейся двери – мать всегда резко дёргала створку. Продолжала мастерить одежду не себе, а куклам. Единственное, на что хватило у неё смелости – сдавать три комнаты, да и то, по настоянию горничной, которая, собственно, всё и устроила, и сама же всё контролировала. А вот Аню бросало в дрожь при мысли обратиться в контору и поговорить о наследстве. Две комнаты она сдавала студентам, а третью…

Читать дальше