Игорь Голубев - Грань добра. Сборник рассказов

Над площадью повисла тягостная тишина. Было слышно карканье ворон у скотного двора. С серого низкого неба лил, не переставая, мерзкий моросящий дождь.

– А что думать то, – вышел вперед Никола-кузнец, – не бывать тому, что б дружина русская, да за басурманов билась, а бабы наши ворога обхаживали да обихаживали. Свободной Русь всегда была, свободной и будет. За то живота своего не пожалеем. С тобой рядом на стену станем, княже.

…

Ерошка-купец в ужасе забился в уголок юрты. Выпученными глазами глядел он на то, что осталось от воеводы.

– Ай, я много-много плохой, – обхватил свою голову руками Хостоврул, – ой, горе мне. Умер воевода княжеский, и дня под пытками не протянул. Ай, Великий хан меня наказывать будет. Ай, ай, что мне делать?

Хостоврул схватил ослабевшего купца за грудки.

– Тебе не подарю легкую смерть, вот, сколько пальцев на руке – столько дней тебя буду резать. Мясо твое кусочками отрезать стану, да тебя же им и буду кормить. Кожу твою полосами спущу – вишь, как на воеводе?

– Не убивай, – купец бросился лобызать грязные сапоги Хостоврула, – я все серебро соберу, князя дружину дать уговорю и завтра все привезу.

– Нет Ерошка, – Хостоврул за бороду притянул к своему лицу купца, утра Великий хан ждать не станет, ты скажешь, где ход твой тайный в город, через который ты товары свои носишь. И обещаю, останешься жить.

…

Связанный Ерофей, купец рязанский, лежал на земляном полу юрты. Он слышал, как за войлочным пологом тихонько двигаются сотни ног и легонько позвякивает оружие. Тишина прерывалась лишь треском огня в очаге, да вроде какие-то дальние крики звучали сквозь тревожный сон.

…

Удар сапога под ребра вернул Ерофея в явь. Чьи то сильные руки сорвали рубаху и потащили к огню. Хостоврул достал из огня что-то раскалено-красное, и жуткая боль обожгла обнаженную спину купца.

– Можешь идти, – Хостоврул бросил тамгу обратно в огонь (тамга – родовой знак, тотем, он же использовался как тавро для клеймения скота прим. автора), – Великий хан выполнил свое обещание и дарит тебе жизнь. Ты, Ерошка, теперь собственность хана, покажешь тамгу – никто имуществу хана не посмеет вреда причинить.

…

Ерошка шел от собирающегося в поход лагеря Батыя, к открытым воротам города.

– Ирод окаянный, – бросила ему вслед старушка-полонянка, что стоя на коленях у крайней юрты, чистила большой казан. ( По библейскому сказу Каин предал и убил своего брата – Авеля. На Руси – окаянный – человек, ставший как Каин, – предатель и убийца. Прим. автора).

…

В городе стояла угрюмая тишина. Все жители ждали Ерошку. Они смотрели на него пустыми глазами и молчали. Они лежали там, где их застала смерть. Кто с мечом, кто с топором, кто с младенцем на руках. С неба сыпал мокрый, вязкий снег, укрывая все белым мокрым покрывалам. Падал и не таял на лицах.

Мертвый сезон.

-Ведьму эту следует незамедлительно изничтожить, – князь уверенно оперся рукой на резную спинку кресла, – и не перечь, я князю Псковскому обещание дал!

– Так ведь женился я ж токмо, княже, не след супружницу молодую в одиночестве оставлять, – Василий, вящий гридь (главный княжеский телохранитель старорусск.), ловец нечисти, неуклюже попытался отговориться от княжеского наказа, – сколь по болотам то бегал, аки выжлец (ищейка старорусск.), а сколь еще побегаю для тебя, княже, да для Руси пользы. Дозволь остаться, а по весне, значит, и поеду, изведу ведьму оную.

…

Выехал Василий поутру, солнышко еще не встало. Путь далеко лежал – в чудскую деревушку Важгорт. Там ведьма объявилась, по словам князя, житья никому не дает. Василий с малолетства нечисть чуять научился. Про то, как ту науку получил, даже вспоминать не хочется, тьфу. Но нечисть любую крепко чуять привык. А потому князь часто посылает разыскать нечистого, али люди, когда попросят от напасти какой избавить. Как отказать?

…

– Нету ведьм у нас, извели давно, Яг Морту отдали, – Антип, староста Важгорта, хитроватый мужичек лет под сорок, изобразил удивление, – ты, богатырь, поспи, передохни, баньку вот тебе сладим, угостим, чем сможем, да в обратный путь наладим.

– Спасибо тебе на добром слове, староста, да токмо я вранье-то твое за версту чую, – Василий ухватил Антипа за бороду, – а рука, вишь крепкая, меч, сам видел – вострый. Рассказывай все, а я уж сам судить буду.

– Не убивай его, – баба Антипова, бросилась на помощь мужу, – дурак он, не знает доверять кому можно, кому нельзя, все расскажем.