Юрий Кривенцев - Метаморфоза. Апостолы бытия

«А ты не прост, дружок, далеко не прост», – Лопес бросил жадный взгляд на загадочный артефакт и осторожно, стараясь не повредить, спрятал его в карман.

Али ненавидел эту огромную суровую страну, этот сытый, погрязший в изобилии город, этих бледнокожих людей, разговаривающих на непонятном славянском языке.

Гяуры 10 10 Гяур (араб. كافر‎ – неверующий , иноверец ) – так в исламском мире называют иноверцев (прим. автора), , неверные.

Чуждый мир, дикая культура. Он ни за что не согласился бы жить здесь, но священная месть занесла его в это проклятое место. Эти твари разрушили его жизнь, его вселенную и поплатятся за это.

А ведь как все начиналось. Он вспомнил родные места. Джихад набирал силу, их никто не мог остановить, ни Асад, ни янки. Его славная армия почти победила, оставалось совсем немного. Но тут пришли эти русские, со своей железной организацией, дисциплиной и вездесущей авиацией. Все пошло прахом. Война была проиграна за несколько месяцев. Это был конец. Многие его соратники погибли, но еще больше – переметнулись на другую сторону. Предатели!

Но он не такой. Его вера несгибаема, его бой не закончен. И вот он там, где его не ждут, в логове врага.

Близится час расплаты.

Молитва закончена. Он осторожно надел заранее приготовленную амуницию и направился к выходу. В тот же миг в воспаленном мозгу зазвучала родная арабская речь:

– ТЫ БЛАГОСЛОВЛЕН, ДИТЯ МОЕ.

Голос был какой-то чужой нечеловеческий.

Али замер от неожиданности, не веря своему счастью. Неужели он замечен и его жизнь, положенная на алтарь веры не потрачена напрасно? Мужчина рухнул на колени и прошептал про себя:

– Ты – всевышний?

– ДА. И МНЕ ИЗВЕСТНЫ ТВОИ ПЛАНЫ

– Я правильно делаю?

– КОНЕЧНО. ТЫ НЕСЕШЬ МЕЧ ИСТИНЫ. У ТЕБЯ ВСЕ ПОЛУЧИТСЯ. УЖЕ СЕГОДНЯ ТЫ БУДЕШЬ В РАЮ, РЯДОМ СО МНОЙ, И ПРЕКРАСНЫЕ ГУРИИ 11 11 Гу́рии (араб. حورية‎‎ – прекрасная, шикарная ‎) – в Коране, райские девы, которые будут супругами праведников в раю (прим. автора). БУДУТ УБЛАЖАТЬ ГЕРОЯ.

– Спасибо, Господи! – сознание Али претерпевало странное преображение. Исчезли нерешительность, сомнения, страх смерти, в голове стало пусто, ни одной мысли, оглушенный, как после наркотика, разум не мог думать ни о чем, кроме предстоящей миссии. В груди поднималось, росло жгучее желание выполнить то, что задумал.

– ТЫ ГОТОВ. ПОРА!

– Я готов!

– И ЗАПОМНИ: НАЧИНАЕШЬ ТОЛЬКО ПО МОЕЙ КОМАНДЕ

– Я понял. Укажи мне цель.

– ЗАПОМИНАЙ АДРЕС.

Бзды-ы-ы-нь!!!

Меня разбудил жуткий металлический грохот. Сон слетел мгновенно. Разлепив веки, я бросил взгляд на кухню и увидел черную тень, воровато метнувшуюся в оконный проем.

– Калигула! Сволочь!!!

Нагло используя мою привычку оставлять окна открытыми по ночам, соседский проныра-кот повадился шастать в мое жилище в надежде урвать что-либо вкусненькое.

Резко поднявшись, я тут же присел от пронзившей затылок сверлящей боли. Отравленное тело напоминало о себе. В висках ритмично стучало, во рту будто опорожнился вышеупомянутый Калигула. Странно. Вчера вроде бы немного выпил.

Я вспомнил вечер накануне. Кафе, футбольный матч на настенной плазме, коньяк, лимончик. Стремительный взлет настроения и неожиданный острый приступ потребности в общении. Затем – шапочное братание с коллегой медиком, зашедшим в заведение чуть позднее. Далее – виски, водка, пиво (вот откуда абстиненция, понамешал всего, что можно), разговоры о работе, политике, вышеупомянутом футболе, женщинах (куда ж без них?). Разошлись мирно, за полночь. Вот и все, собственно. Никаких эксцессов.

Взяв с прикроватной тумбочки бутылку минералки, загодя припасенную с вечера, жадно опорожнил ее в один присест.

Пройдя на кухню, я чертыхнулся: новая эмалированная кастрюля с остатками вчерашнего супа, разбрызганного везде, где только можно, лежала на пыльном паркете.

– Вот кошара, мать его! Задал мне работенки.

Наскоро прибравшись, я с тоской огляделся по сторонам.

До боли унылая привычная картина. Низкий довлеющий потолок, покрытый потускневшей облупленной краской, голые стены с истрескавшейся, осыпающейся штукатуркой, скрипучий пол с вываливающимися паркетинами, рассохшиеся деревянные рамы окон с подернутыми какой-то мутью старыми стеклами, убогая, расшатанная мебель, в углах серые пленки паутины, колышущиеся под сквозняком, и все это покрыто тончайшим слоем мелкой, пепельного цвета пыли, берущейся неизвестно откуда.