Алёна Макаренко - Пусть аисты вернутся!

Вурдалаковна открыла дверь в один из кабинетов, я даже не успела прочесть надпись на двери. К счастью, ее кто-то позвал, поэтому она, затолкав меня внутрь, отлучилась по каким-то своим делам.

Я стала посреди кабинета и уставилась на этого «дядьку-следователя». Он был молодой, с короткой стрижкой, в продолговатых очках, которые ему явно мешали, потому что он то их снимал, то надевал обратно. Его лицо не было слишком уж злым, по крайней мере точно не таким, как у амбалов или Вурдалаковны. Но видно было, что ему не особо по душе его работа. Посмотрел на меня и прокашлялся:

– Маслов Сергей Владимирович, – сказал он, а потом буркнул под нос, – остальными регалиями голову можно не забивать. – Итак, имя, фамилия?… Словом, по твоему делу вижу, что ты все процедуры и так знаешь.

– Какие процедуры? Какому делу? – Мои глаза расширились, а шок от услышанного сподвиг меня задать вопросы, молвив их «человеческим голосом», а не молчать, как дундук перед расстрелом.

Он раздраженно снял очки и посмотрел на меня:

– Не включай дурочку, не идет.

И я расплакалась. От себя не ожидала, что так будет, просто что-то не к месту порвался шнурок, стягивающий сосуд со слезами.

Маслов закатил глаза, встал, обошел меня, встал за спиной, взяв за плечи, подвел к стулу и налил стакан воды.

– Слушай, я понимаю, что ты, наверное, родилась с актерскими способностями, но я таких, как ты, здесь столько перевидал. Все равно тебе дорога в колонию, так что, наверное, так и напишу в заключении, а Вурда… Ирина Владленовна заберет тебя и отправит по назначению.

– Да что там написано? – не выдержала я и резко взмахнула руками; вода из стакана в моей правой руке расплескалась на какие-то его документы.

Я зажмурилась, потому что думала, что он будет на меня орать или вовсе ударит.

– Понятно, это надолго, – сказал он; развернул не слишком толстую папку с ленточками, где были написаны мои данные, и начал читать:

Гражданка: Горькая Снежана Дмитриевна .

Дата рождения: 26.04.1986.

На этом моменте он запнулся и посмотрел на меня:

– Надо же, Горькая еще и в такую дату родилась.

– А что? – не поняла я.

– Ничего, – буркнул он. – Раз даже этого не знаешь, то считаю, что запись о твоей полной педагогической запущенности и отсталости верна.

– Что? – опешила.

– Заладила, – не выдержал он, – «что, да что?» А ничего! Знать нужно, что это за дата, и сколько горя она принесла.

Я молчала, а слезы снова наворачивались, поэтому быстро стала пить оставшуюся в стакане воду.

– Итак, новоявленный криминальный элемент, продолжаю:

Отец: неизвестно где.

Мать: проститутка, алкоголичка и шизофреничка.

Дед: мошенник.

Я вскочила на ноги и выдрала из его рук папку:

– Да руки ж не отсохнут такое писать! Да как можно? Я только дедушку похоронила, да как вы можете? – в бессилии опустилась обратно на стул. – За что вы так? Вы разве не люди?

Он посмотрел на меня без былого раздражения, молча забрал папку из моих рук и уже молча прошелся по «моему» делу. Иногда он, скорее себе, вслух зачитывал какие-то моменты «моей» биографии, прохаживаясь по комнате, заливая пакетик чая кипятком, размешивая сахар в чашке. Правдой было, что меня на короткий срок поставили на учет в РУВД, но это ведь было по ошибке. Тут же написано, что я «неоднократно привлекалась», «состояла на учете в этой комнате милиции», «занималась воровством и мошенничеством», «тунеядством» и «попрошайничеством».

– Я не «тунила» никаких ядов, – снова сказала я, не понимая значения слова «тунеядство».

Сергей Владимирович с легкой усмешкой дочитал последнюю страницу опуса и поставил передо мной чай.

– Что тут правда, кроме имени? – спросил он.

Я не могла поверить своим ушам и глазам, которые видели, что он ухмыляется, но как-то злобно, хотя ярости по отношению к себе как раз и не чувствовала.

– Я на учете в РУВД была, меня на месяц поставили…

– О, – он поднял бровь, – так чего ж ты голову морочишь? Значит – наш клиент.

– Это по ошибке было, – запротестовала я.

– По ошибке и авария на ЧАЭС была, а люди гибли, – жестко сказал он.

– Что? – снова не поняла я.

– Ох и запущенная, – поразился он.

– Я не виновата была, – снова начала я, пока он не передумал о моей реабилитации в своих глазах.

Быстро рассказала ему свою версию событий годичной давности. Не скрывая того, что верили в мою историю только мальчишки, ведь были очевидцами, и Маргарита Степановна.