Светлана Бобовская - Свинка Апельсинка и лето

– В деревню, – мальчик помолчал, пытаясь установить связь между своим альбомом с репродукциями и деревней, – Апельсинка, по-моему, я чего-то не знаю. Начни по порядку: виноваты белки.

– Да, белки. – С готовностью поддержала свинка и вдруг унеслась в ванную, чтобы отнести полотенце. Через секунду она вернулась:

– Знаешь, Гвалт, душ – это очень правильно. Это просто домашний дождик. Когда моешься в корыте…

– Апельсинка, – вздохнул мальчик, – ты же начала рассказывать: во всём виноваты белки.

– Точно, – Апельсинка забралась с копытцами на диван и устроилась рядом с другом, – виноваты белки. Они заморочили Басу голову. Ты же знаешь его? Бас – это мальчишка, который живет по-соседству с Пашотом и Женуаз. Такой с трёхколёсным велосипедом. То есть, прошлым летом он был с трёхколёсным велосипедом, но ты его ещё не знал. Гвалт, ты видел его зимой. Он был в нарядных гетрах полосатых, как арбуз. Кстати, у Ван Гога есть такая картина: «Арбузы»?

– Так, свинка, – вскипел Гвалт, – не отвлекайся, расскажи, чем белки заморочили Басу голову!

– Спасибо, что напомнил, – мило свинка. – Итак…

– Ты! Рассказываешь! Про голову! – раздражённо перебил Гвалт.

– Про голову!? – изумилась рыжая свинка.

– Да! Про голову Баса, замороченную белками. Но лично я подозреваю, что моя голова от одной свинки пострадала ничуть не меньше.

– Не отвлекайся, – укоризненно заметила Апельсинка. – Тут всё просто. Ещё тогда, зимой, Бас видел, что я научилась летать. Помнишь, мы с тобой и твоими родителями уезжали в город, и я решила сделать на память снимок нашей деревни. Вот этот, – Апельсинка кивнула на большую фотографию на стене, – Для этого мне пришлось подняться высоко в небо, чтобы вся деревня поместилась в кадр.

– Да, помню. Ты висела над ёлкой, как полная луна, – подхватил мальчик.

– Взлетела выше некуда. Поэтому на снимке есть все. – Свинка сняла со стены фотографию, чтобы её рассмотреть. – Женуаз и Пашот стоят в обнимку на крылечке, твои папа и мама зачем-то растянули во дворе одеяло. Так и не спросила, почему они вдруг решили его выхлопать, да ещё таким странным образом: бегали с ним туда-сюда, будто ждали, что в него упадёт звезда.

– Так они и ждали, – вставил Гвалт.

– Смотри, – свинка ткнула в снимок, – вот Шпатель рядом с деревенским магазином, вот старушка Крекер собирается прокатиться на лыжах. А вот Бас. Видишь, он машет рукой, это я помахала ему, а он ответил. Да, чудесный был денёк!

Свинка мечтательно улыбнулась, повесила снимок на место и предложила:

– Знаешь, сегодня тоже отличный денёк. Бежим гулять, чур сначала в салочки!

Апельсинка рванула с дивана, но Гвалт ухватил её за копытце.

– Стой. Ты. Рассказываешь. Про белок. – слишком отчетливо произнёс Гвалт.

– Точно. – свинка шлёпнулась на ковёр, – Ещё зимой Бас решил научиться летать. Помнишь, я тебя тоже учила? Но видимо у людей нет склонности к полётам. Я ещё не до конца поняла в чём тут дело, но, по всей вероятности, это оттого, что вы слишком привязаны ко всему на земле. Люди тянутся вниз к семье, друзьям, дому, родине. У свиней не так.

Бас не научился летать. Он научился очень здорово лазать по деревьям и прыгать с ветки на ветку. Видимо этого белки стерпеть не могли. Какой-то упитанный мальчишка с восхитительной быстротой снуёт по их деревьям. Вот они и задурили Басу голову. Придумали, что надо выпрыгнуть из гнезда аиста, чтобы научиться летать. Полнейшую чушь несли. Плели что-то про антигравитационные свойства аистовых гнёзд, про рост коэффициента подъёмной силы у детей младшего школьного возраста. У кур научились, это точно. Куры и мне что-то такое рассказывали, но я половины не поняла. Если тебе, Гвалт, интересно, спроси в курятнике: там «Науку и жизнь» выписывают, лекторов приглашают, дискуссии, конференции… Скукотища, одним словом.

Белки наверняка в курятнике наслушались. Тёмные эти белки. Запомнить толком ничего не могут, не разберутся, а плетут что попало. Почему Бас им поверил? Видимо, ему очень хотелось поверить. Потому и полез в гнездо, а оно знаешь на каком высоченном дереве? Ужас как можно расшибиться. Хорошо, что есть куры. Разведка у них хоть куда. В бинокль за Басом проследили, госпоже Крекер доложили. Старушка, сам знаешь, чуть что пожарников вызывает. А мне куры сами позвонили, пока ты с родителями в музей зубрительного искусства ездил.

– Изобразительного, – поправил мальчик.

– Он самый, – кивнула свинка. – Как же трудно с курами по телефону разговаривать: телефон у старушки старинный, трубка тяжелая, а курица птица не спортивная, крыло у неё слабое. Впятером трубку держат, нервничают, голоса срываются, булькают что-то. Я не сразу разобралась. А как поняла, помчалась так, что пятачок ветром приплюснуло. Успела. Баса мы с пожарными в деревню отвезли, с белками поговорили. Знаешь, что, не понравились мне морды этих белок. Пожарники с ними воспитательную беседу проводят, а бельчата вовсе не слушают. Мамы-белки орехами жонглируют и обручи крутят. Это у них теперь манера такая: не лес, а гимнастический зал. На канате балансируют, на кольцах качаются, из гамака моего батут сделали.