Геннадий Авласенко - Повелители Чёрного леса

Вдруг толпа вздрогнула, заволновалась, раздалась в обе стороны, а по образовавшемуся проходу уже важно шествовал главный жрец, в парадном своём облачении, ярко сверкающем в лучах предвечернего солнца. В чуть приподнятой правой руке жрец властно сжимал священный посох, в опущенной же левой видны были крепко зажатые амулеты, надёжно защищающие их обладателя от всевозможных козней сил зла и мрака.

Четыре младшие жрицы, молодые и красивые, как на подбор, шли чуть позади своего владыки и повелителя. Одна из них держала в руках незажжённые ещё факелы, остальные несли в бронзовых сосудах масло для будущего костра. Всё это, и масло и факелы, предназначалось, естественно, ему, Стиву…

Но пока жрец не торопился, возможно, умышленно оттягивая неизбежную страшную развязку. Куда важнее самой даже этой развязки было для него возможность продемонстрировать юноше свою власть и над ним, и над всем селением, заставив отступника на глазах у всех собравшихся униженно и подобострастно пасть на колени, моля о пощаде и снисхождении. Молча выслушать жалкий срывающийся лепет обречённого на смерть, возможно, даже дать ему некую призрачную надежду на снисхождение… и отвергнуть, в конце концов, это самое снисхождение. А, может, и не отвергнуть, ибо жрец всё же нуждался в большом количестве слуг, бывших, скорее, вечными его рабами, а не просто слугами.

Жрец остановился, когда между ним и Стивом оставалось каких-либо пять-шесть шагов, и тут же, как по команде, остановились жрицы у него за спиной. А раздавшаяся, было, в стороны толпа вновь сомкнулась за их спинами и настороженно притихла, стараясь не пропустить ни слова из того, что будет говорить, а вернее, вещать жрец.

Но жрец пока молчал. Молчал и смотрел на Стива. Пронзительный взгляд его тёмных с ненатурально расширенными зрачками глаз буквально впился в лицо Стива… жрец словно пытался пристальным этим взглядом сломить волю юноши, подчинить себе самую его сущность, а Стив в свою очередь тоже пристально смотрел на жреца. Этот безмолвный поединок глаз длился довольно долго, и жрец с досадой и разочарованием вынужден был признать, что цели своей он не достиг. Стив не только не испытал страха или хотя бы растерянности… наоборот, во взгляде его жрец внезапно прочёл что-то такое, что заставило его самого настороженно вздрогнуть. Какое-то смутное ощущение близкой опасности молнией промелькнуло в его сознании, но жрец тут же постарался отмахнуться от этого странного ощущения. Одинокий и почти безоружный юноша… чем может грозить он могущественному повелителю целого селения?

– Исчадие зла и тьмы! – гневно выкрикнул жрец заранее приготовленные слова. – Чёрный вестник, трусливо избежавший заслуженной для него участи, мерзкий выродок, примкнувший к шайке самых гнусных бандитов и разбойников, отступник, лишивший себя права называться благородным сыном нашего славного племени! Вот! – костлявая рука жреца взметнулась вверх и посохом указала на обугленные развалины позади Стива. – Смотри на дело рук своих! Ты один виноват в том, что произошло с ними! С теми, кто подобрал тебя, сирого и убогого! Кто милостиво разрешил тебе стать полноправным членом своей семьи, кто воспитал тебя, как родного сына! И чем же ты отплатил им за всё их добро, мерзкий отступник?!

Выкрикнув всё это одним духом, жрец замолчал, а толпа за его спиной одобрительно и, одновременно, как-то угрожающе загудела. Сам же Стив по-прежнему стоял молча и совершенно неподвижно, и даже непонятно было, расслышал он гневные слова жреца или они вообще не достигли его слуха.

– Ты, может, думал, что кара Высокого Неба минует тебя? – продолжил между тем жрец обличающую свою речь, но теперь голос его звучал не гневно, а, скорее, вкрадчиво, мягко и даже почти печально. – Ты думал спастись, но забыл, что Высокое Небо не прощает подобного святотатства! Ведь это ты не сам явился сюда, как ты, возможно, в простоте своей считаешь. Тебя привёла сюда Высшая воля, дабы страданием смог ты искупить тяжкие свои прегрешения и получить всё же возможность оказаться там, наверху, среди небожителей, а не в мерзкой обители вечной тьмы и мрака!

Жрец вновь замолчал и посмотрел на юношу, в надежде хоть сейчас обнаружить на лице его, ежели не страх и раскаяние, то хотя бы некоторое смятение, что ли… И вновь он ничего не смог прочитать на неподвижном лице Стива, совершенно даже ничего…

– Не жди лёгкой смерти, мерзкое исчадие зла! – закричал жрец, и голос его задрожал от плохо скрытой ярости, впрочем, сквозь ярость в голосе его слышалось и некое мрачное торжество. – Ты будешь умирать долго и мучительно, и, умирая, ты будешь вымаливать у меня эту самую смерть, вымаливать, как акт неслыханного благодеяние и милосердия! Но я не окажу тебе этого милосердия, и не надейся на это, святотатец! А потом мы устроим для всех жителей селения большой праздник, в честь победы Небесного света над силами тьмы и ночи, которые ты в данный момент и представляешь! Что же ты молчишь? – неожиданно спокойно и даже буднично как-то спросил жрец. – Или ты потерял дар речи, онемев от страха?