Иман Дани - Грань Жизни и Чуда - Мираж

Рыцарь, в ту ночь бодрствовавший, как и в старые добрые времена взял точильный камень и начал точить свой меч при свете маленького костерка, сложенного из наспех собранных сухих веточек и листьев, что в довольно большом количестве лежали под высокими пальмами оазиса. Проводя по холодной стали камнем, он настолько ушел в себя и чистку оружия, что не сразу заметил, как к нему приблизилась закутанная в плащ фигурка. Ночной визитер почти сливался с мраком ночи и был незаметен под тенью пальм. И даже когда на него упал свет от костра, рыцарь продолжил игнорировать незваного гостя, дальше продолжая неторопливыми движениями проводить камнем по стали. Хотя, слегка напрягся, когда тёмная фигурка села напротив него на один из разбросанных рядом с костром камней.

Вжик! Вжииик! Пел точильный камень, делая сталь острее и опаснее. Фигурка, закутанная в плащ, внимательно следила за рукой рыцаря. А рыцарь, уже догадавшийся, кто почтил его своим присутствием, продолжал в безмолвии точить меч, не обращая на чёрные глаза, в которых отражались огоньки от костра ни малейшего внимания. Звуком металла и камня, рыцарь думал скрыть громкий, волнующий стук своего сердца, но тут:

– В ваших глазах тоска. – Тихо прозвучал голос Песчинки. – Отчего же?

Рыцарь, тяжело вздохнув, отложил в сторону идеально отточенный меч и точильный камень. И в кои-то веки, решил снять с себя стальную одежду воина.

И, действительно. Днем, в доспехах было невыносимо жарко и нагретый солнцем пустыни металл, иной раз оставлял на теле воина ожоги, которые причиняли ему нестерпимую, ноющую боль. Но! Как и в текущий момент, один взгляд чёрных глаз царевны Пустыни, подобно всезаживляющему бальзаму, излечивал его раны. И не важно, телесные или душевные они были, её взгляд дарил ему душевное умиротворение и покой. И не только! Один взгляд Песчинки погружал его в забвение, и он забывал, зачем пересекал бурное и холодное море и что вообще делает в знойном царстве царя Пустыни. Один её взгляд из под черных, густых ресниц и он забывал, кем был в прошлом и начинал думать, что всю свою жизнь провел с караваном, в этой жаркой и неприветливой пустынной земле, охраняя её – Песчинку, прекраснейшую из дочерей царей, чьи стопы когда-либо ступали по земле.

Будто гром, стук сердца воина, охватывал всё его тело, грозил выдать истинные чувства хозяина, выйти за пределы, чтобы его услышал весь мир. Конечно, глупо было со стороны рыцаря боятся, что Песчинка поймет о его чувствах только по стуку одного его сердца, которого она, наверняка, не слышала. Но взгляд! Хоть рыцарь и старался не смотреть на неё, старался смотреть вниз, в сторону. Взгляд, наполненный тоской и печалью, говорил сам за себя. Ведь с самой их первой встречи, с первого её взгляда, он стал невольным пленником её чар, превратился в добровольного узника, что воспылал к ней страстью, неведомой ему прежде. Познал горечь и неотвратимость, и также сладость и мимолетную легкость любви, что окрыляет и одновременно может тяжелым грузом унести в пучину отчаяния и страха. Он влюбился в неё, зная, что она подобна запретному плоду. Плоду познания того, что раскроет его, вывернет все его чувства наизнанку и приведет к большой беде. К беде, которая погубит и его, и её.

«Отчего же?» – простой вопрос. И рыцарь не знал, какой дать на него ответ. Фигурка, закутанная так плотно, что казалось тенью, издала тихий вздох. Рыцарь, не поднимая глаз, аккуратно складывал свои доспехи на куске материи: шлем, панцирь, наручи, поножи. Из брони, он решил оставить на себе только кольчугу. С приходом ночи, она становилась холодной, и прохлада разливалась по измученному дневным жаром телу.

– Вы не ответили на вопрос. – Песчинка подбросила маленькую палочку в костерок и вопросительно посмотрела на рыцаря.

– Я думаю, вы знайте ответ. – Рыцарь не спеша начал протирать щит промасленной тряпицей.

– Вы тоскуйте по Родине или же… – Песчинка наклонилась слегка вперед. – Вы видели меня без паранджи?

Рыцарь не видел лик царевны Пустыни и очень желал об этом. Законы её народа запрещали показывать женщинам свои лица чужеземцам. И закон этот был суров, к великому негодованию воина. По словам караванщиков, на свете не было столь прекрасной девушки, чем дочь царя Пустыни. Царь отпускал Песчинку в длительные путешествия, с сильной охраной, где всегда присутствовал командующий караваном, который по совместительству был ещё и командующим войск царя Пустыни. Песчинка никогда не покидала царство своего отца. А наукам и языкам, её обучали ученые, специально приглашенные царем со всех концов Света.