Агнес Госсен - Байки у камина. Карантин-2020

Это дело я любила: вся семья мной была обвязана с ног до головы и обратно. Всем, кроме варежек.

Насобачилась я в момент, да еще и с затейливыми узорами: где белым по серому, а где и наоборот. Но дело-то не в них, а в том, что тетки мичуринские после вязки свои изделия над паром начесывали. А у меня из-под рук все уже мохнатое выходило. Да так быстро, что за два дня навязала я тех варежек несметную гору. Чем и ввела в состояние шока дорогую Тамару Александровну. И решила она все это конфисковать. Ну, как бы в качестве платы за науку.

Да… Видно, сила есть в руках у меня неведомая… или была да рассосалась за невостребованностью.

Бизнесменов-то из нас пуховых так и не получилось. Дело это оказалось муторное и не сказать, что доходное. Да и за сырьем в Мичуринск не намотаешься…

Свой основной куш ушлая Тамара имела не на кролях, а на спекуляции московским дефицитом.

Вернулись мы домой. Я извязала всю ангорку, навертев еще и носочков с шапочками. Муж в одну ходку толкнул их на вещевом рынке – чуть с руками не оторвали.

На том и конец…

…Хотя не совсем. Привезли мы тогда из Мичуринска не только пряжу, но и пару саженцев яблонь: зимней Оранжевой и Новомосковской, которая ниже привоя взяла, да и отрастила

второй – безымянный, но очень вкусный сорт.

И одаривает до сих пор кисло-сладкими полосатиками и бонусными «преснухами». Но по мне, так они самые вкусные и есть.

Давно все это было, но помню отлично, как, распаковывая яблоньки, нашли мы в молодой листве невиданных для Подмосковья изумрудно-прозрачных гусеничек, пахнущих лимоном.

Удивил-таки Мичурин!

Эх, да где ж вы, годы молодыя,

Роллинг Стоунз, Дорс, Битлы…

Однажды я отдыхал в пионерском лагере. Подружился я там с Вадиком. Обыкновенный такой себе парнишка, только немного был повёрнутый на космосе. Сколько разных историй он нам рассказывал, но сейчас речь не о том.

Как-то ночью разбудил он меня, шёпотом сказал, что хочет что-то показать. Тихонько вылез из-под одеяла, одел шорты с футболкой, пошёл за ним. А лагерь наш был в сосновом бору, огороженный забором. Вот к этому забору Вадик меня и привёл. Пролезли мы через щель, и пошли в лес. А там какой-то свет необычный сиял, мерцающий голубыми оттенками. Да так ярко, что я спросил Вадима, что это такое. На мой вопрос он не ответил, только палец к губам приложил.

Мы осторожно, с опаской подходили к поляне. А над ней висит огромный шар всего полметра от земли. От страха мы упали в траву. Шар начал двигаться в нашу сторону. Вадим вдруг встал и пошёл навстречу. Я пытался остановить его, но он был, словно под гипнозом. Я остался стоять, а Вадим подошёл к шару и исчез в нём. Шар стал подыматься всё выше, пока я его потерял из виду.

Не знаю, сколько я так простоял. Когда очнулся, уже светало. Побежал, размазывая слёзы по щекам, в лагерь, устроил там переполох. Плача, рассказывал пионервожатым, что Вадима украли инопланетяне. С ними же пошёл на поляну, показать, где это случилось. И что, вы думаете, мы там увидели? Вадима, который мирно спал на траве. Я смотрел на него и не верил своим глазам. Когда его разбудили, он был удивлён, что находился в лесу. Он ничего не помнил, представляете? Как я его не расспрашивал, какие только вопросы не задавал, но Вадим ничего не рассказал.

Меня, после этого случая, в лагере называли фантазёром. Но знаете, что самое удивительное? Вадим перестал интересоваться космосом, да и истории, которые знал, больше не рассказывал. Как будто ему память стёрли.

Вот, хотите, верьте, хотите, нет. Но я сам это видел, своими глазами.

Сколько себя помню, я очень любила читать. Читала всё, везде и всегда. Иногда это занятие было совсем неполезным, когда читались надписи на заборах. Иногда даже вредило, как оказалось, моим родителям. Я тогда в шесть лет прочитала объявление о наборе в музыкальную школу и не отстала от мамы до тех пор, пока не пошла туда учиться. Ну, а папе пришлось тащить пианино на пятый этаж. А как по мне, чтение – удивительный мир, открыв который однажды, никогда не захочется его закрывать.

Мама, говорила: было время, когда меня читать не заставишь. Такого не помню. Помню – не оторвешь.

Читала, как уже говорила, всегда: днем и ночью, при фонарике под одеялом, в туалете, в коридоре, на второй полке поезда Одесса-Москва и обратно. Близко к сердцу брала все переживания, выпавшие на долю героев. Рыдала над «Оводом», боялась страшно «Всадника без головы», влюблялась вместе со Скарлетт, восхищалась красотой Анжелики и т. д.