Виталий Каплан - Друзская сага

Ицхак осторожно, как на экзамене, крутил баранку, стараясь не ободрать внедорожник в тесноте о камень.

– Вспомнил, где Народный дом? [3] В друзских селениях здание для праздников и панихид – спросил Бенцион.

Ицхак передёрнул плечами:

– Давно не был здесь. Где-то возле хильвы [4] Хильва, Дом Собраний – в друзской общине храм, молитвенный дом. Здесь целенаправленно приобщают детей к религии и системе такийя Представь себе.

– Ничего не слышал об этом.

– Пора бы. Дом Собраний. Там учат детей правилам жизни. Крупицам религии. Постигший их становится «посвящённым». Укаль, как они называют.

– Запомню. Что дальше? Все пути ведут в Рим?

– Не факт, знаешь ли, не факт, – огляделся Ицхак.

Выбор оставался за ним, но улочки рассыпались, как порванные бусы. Разбежались кто куда. Главная нитью вилась к солнцу, и «Мазда» грузно взобралась на площадь, затопленную зноем.

Близился полдень.

– Кажется, Народный дом – уникальность… то похороны, то торжества, – проговорил Бенцион, тоже внимательно осматриваясь, – не стоит ждать траура в окнах.

– Наверняка… – ответил Ицхак, – у друзов комфортное отношение к рождению и смерти.

Мимо просеменили женщины, шёпот терялся в шорохе одежд. Обе в светлых платках и тёмно-синих платьях, мешковатых, словно с чужого плеча. Ицхак с чувством приподнял над рулём руки – кто знает, как встретят они вопрос незнакомого мужчины. Притормозил возле живописного старика. Вислые усы, мраморно-белый тюрбан и необъятные галифе.

– К гадалке не ходи, дресс-код фанатика веры, – предостерёг Бенцион, – на службе друзы терпимей к моде.

Дед царапнул взглядом «Мазду».

– Доброе утро, шейх, – почтительно высунулся из окна Ицхак, – хочу спросить, как добраться к Народному дому…

– Вы, вижу, к семье Букия? – в иврите старика не слышалось арабского акцента.

– Верно, к ним… – сдержанно ответил Ицхак.

Старик не спешил.

– У покойного Хасана пятеро сыновей, которому из них вы приятели?

– Мансуру…

– Достойный юноша… Служите вместе? – растягивая слова, поинтересовался он.

С обеих сторон выстраивались машины.

– Точно, – согласился Ицхак, воздержавшись от разъяснений. Место службы Мансура не тема для бесед с первым встречным.

– У меня трое пацанов. Один в полиции, двое в армии… Арчи Шустера знаете?

– Ещё бы. Без пяти минут генерал, – ответил Ицхак, уязвлённый фамильярным отношением к командиру.

Старик стоял на своём:

– Дружбан мой. Мы с ним на офицерском курсе были… много годков назад.

Солнце перегородило зенит. Движением завладел ступор. Сколько ждать – вопрос лишний. Если шейх счёл нужным говорить, значит, так надо. Старик в галифе неприкосновенен и всегда прав. Никто не выражал недовольства.

Прежде, чем указать дорогу к Народному дому, дед обмолвился, что на Песах полковник Арчибальд Шустер приезжал в Хорфеш за хлебом [5] Хлеб (хомец) на Песах в Израиле законодательно запрещен, но можно купить в деревнях друзов и арабов . К тому же многие считают, что выпечка здесь – лучшая в мире. Старик знает, что говорит. Таких дедов в Израиле много, почти все. Впечатление, что любому известны государственные тайны – от агентурной сети разведки до числа ядерных боеголовок, которых в стране по определению нет. Поэтому врагам обломится дырка от бублика. Глаза шейха прищурены, но дальнозорки…

Возле Народного дома машины впритирку к стенам, не разъехаться, но ни криков, ни ругани. Из уважения – к месту, семье покойного и врождённого достоинства. Без надсады, суеты и драматизма.

Припарковались, колёса тронули бордюрный камень. В двух шагах кладка османских времён, чуть выше щепетильная англосаксов. Вровень с алой черепицей, как марево, Нижняя Галилея. Ретроспектива до горизонта, соблазн больше западный, чем восточный.

– Ты помоложе, – пропустил Ицхак Бенциона.

– Зато ты постарше… – возразил тот, но, ощутив взгляды из окон, осёкся и шагнул вперёд.

Внутри покой и прохлада, десятки мужчин хранят память. И безмолвствие, мера отсчёта бесконечности, внезапности и замкнутости.

Ицхак и Бенцион не уловили, в какой момент прервалась тишина, даже не попытались объяснить себе, как проморгали. Шаркнул о пол шелест, высвобождая движение. Словно взвился смерч, подняв с места всех единым всплеском. Бенцион отшатнулся назад, натолкнувшись на Ицхака. Оба смутились. Но, не застав среди скорби ни осуждения, ни насмешки, двинулись дальше.