Арис Муст - Некрасов. Повесть

Плохо – ли или хорошо, но срок заключения у нашего героя, перевалил за четыре года, а потом и за пять, что повлекло за собой мучительные переживания, и стресы. Некрасов, стал чаще просыпаться по ночам, и сидя в одиночестве на своей наре, страшно курил, и бредил свободой. Интересно, как там дома мать, и Анюта поживают. Недавно снова отослал им деньги. Получили перевод или нет. Вот будет радость, когда я вернусь домой, – грезилось ему. Через годик на свободу. Скорее – бы конец моим мучениям. Ровно в шесть часов утра, в бараке звенел звонок на подъём. -" Вставай бригада!,» – орал завхоз отряда.-" Пошёл к чёрту,» – кричали в ответ ему мужики. Заключённые нехотя поднимались, и одевались, с вечными расспросами о табаке и чае. После скорого завтрака, бригады строем по пятёркам в ряд, уходили через вахту в тайгу. А остальные заключённые, пересчитывались на платцу рядом со штабом коллонии. Вездесущий нарядчик, со своей бухгалтерской доской бегал, как заводной между бригадами, подытоживая общую численность заключённых. Если всё совпадало, то строй на платцу, растворялся в бараках по – бригадно, – бить баклуши.

Однажды вечером, Некрасов зашёл на посиделки к Фоме, и засиделся там у него допозна. После выпитого чифира обоим абсолютно не хотелось спать. Говорили о многом. Некрасов больше молчал, и слушал излияния своего земляка, который не умолкал, ни на секунду. Речь его была интересная, и поучительная. А самое главное выяснилось, что Фома старше Пашки на целых десять лет, и что сидел он на малолетке вместе с Авторитетом, и даже на усиленом режиме, они оказались рядом. Далее Фомин, совсем неожиданно заявил Пашке. – Освобождаюсь я на днях землячок. Не успел оглянуться, а пятёрки нет. Можешь поздравить меня. – Поздравляю я тебя с освобождением, от всей души!, – произнёс Некрасов. – Ты это самое Пашка, когда откинешься на следующий год, то заходи ко мне в гости. Рад буду встрече. Я тебе здесь на клочке бумаги адресок напишу, а ты когда прийдёшь к себе в барак, то для верности перепиши куда – нибудь понадёжнее, чтобы не потерял. Найти меня в Свердловске, по этому адресу проще простого. Можно запросто запомнить две двойки, а улица Сапёрная.

Через несколько дней, наш герой неожидано, был приглашён на проводы своего земляка, и не кем – нибудь, а самим Авторитетом. Глубокой ночью, когда Павел крепко спал на своей наре, его разбудил шнырь восьмого отряда, дыхнув ему в лицо спиртовым перегаром.– Это ты будешь Некрасов?. Тебя хочет видеть Авторитет. Одевайся по – шустрому. Там твоему земляку Фоме, устроили проводы. Сам дорогу не найдёшь, потому как они пируют в другом бараке. Пашка быстро оделся, и поспешил за посыльным. Восьмой отряд находился в новом бараке, построеный по указанию Дубова совсем недавно, и был заселён заключёнными не полностью. В самом конце коридора, во тьме, виднелась едва заметная дверь, на которую, и показал рукой шнырь. – Там они кайфуют, а я пойду на шухере постою. За празничным столом, в центре восседал сам Авторитет собственной персоной, с корешками и приятелями. Стол ломился от закусок, и всевозможных бутылок с иностранными этикетками. Справа от Авторитета, сидел повеселевший Фомин, и два каких – то парня, которых Павел не знал совсем. По другую сторону стола, ковырался вилкой у себя в тарелке вор Цапля, и карточный шулер по кличке Куш. А остальных пирующих, в таком густом табачном дыму, Павел, при всём желании, не смог – бы разглядеть.– Проходи Некрасов, – произнёс Авторитет. – Бери табуретку, и давай ближе к столу. Вот гуляем, и пьём за здоровье твоего земляка. Фома по всем показателям, заслуживает такое внимание. Я его прекрасно знаю, начиная с малолетки, и по сегодняшний день. Трудяга Фома, и карманник от бога. Это он, фактически, изъявил желание пригласить тебя на свои проводы, и посидеть по людски. Налейте Некрасову штрафную, и давайте выпьем за всё хорошее. Ты не суетись Некрасов, – вновь обратился он к Пашке. – Давай закусывай, как надо. Ешь тебе говорят. Наложите ему побольше мясо с картошкой. Пусть жрёт пацан. В просторном помещении, где происходило это торжество, от раскалёной печи было тепло как летом. На потолке горела, всего лишь одна лампочка, а окна смотревшие наружу, были аккуратно завешаны байковыми одеялами. Все меры предосторожности, были соблюдены, по всем правилим арестанской жизни. Разговор за столом вёлся непринуждённый, и пустой. Говорили о вольной жизни, деньгах и женщинах. – Опять эти бабы, – возник Авторитет. – Лучше сыграй нам Одесса, что- нибудь душевное, – попросил он, сидевшего рядом с Пашкой чернявого парня, у которого в руках, вдруг появилась гитара. – Сделай нам гибель Титаника. По кайфу эта мелодия. После прозвучайшей мелодии про гибель лайнера, которая почему – то запала в душу Пашке, чернявый одессит слегка настроил гитару, и тихим голосом запел, вертуозно подыгривая себе аккордами.