Рина Лесникова - Белый дирижабль на теплом море

Разрешение жениться на маме – специалисте целительской магии второго уровня – папе подписывал сам Секретарь Высшего Совета Республики. Так высоко оценила страна папины заслуги. Ведь Николай Николаев был одним из тех, кто внёс неоценимый вклад в укрепление границы с вражеской Империей – территорией, откуда на мирное государство рвались ужасные монстры. Монстры воровали детей и невинных девушек и утаскивали их к себе в логова. Участь похищенных была незавидна. На создание и поддержание Магического Заградительного Барьера со страной жутких монстров тратилось много материальных ресурсов и физических и магических сил. Но оно того стоило – мирные жители Либерстэна могли жить спокойно. Относительно спокойно.

Служить на границе считалось большой честью для любого мага. Честью и ответственностью. Барьер нужно было поддерживать в рабочем состоянии, а потому многие тысячи магически одарённых жителей Свободной Республики отдавали ему свои силы. Только благодаря этой самоотверженности защитников мирные жители могли жить и плодотворно работать.

Папа Ники честно выполнял свой долг. А потом папа пропал. Семье так и не сообщили, как это случилось. Маме пришло казённое письмо с сухими холодными строчками: «Николай Николаев пропал без вести». Затем следовала дата написания письма и неразборчивая подпись. И всё. Ни где пропал папа, ни как это случилось, ничего. Даже пенсии на малолетних детей не назначили. Как будто он не служил своей стране.

Но мама держалась. Ей было ради кого жить. Правда, она стала отчаянно бояться за Сашеньку, у которого проявился такой же дар, как и у отца – всего при втором магическом уровне Александр тоже мог видеть магию. Видеть и управлять её потоками.

– Мама, я выучусь и обязательно найду папу! Вот увидишь! Я помню его матрицу. Я смогу!

А потом было нападение на интернат города Лебяжье, где жил и учился Александр Николаев. И в числе восемнадцати детей, украденных ненавистными монстрами, оказался их Сашенька. Вот тогда мама и сломалась. Сначала она пыталась сдерживать рыдания, не хотела пугать четырёхлетнюю дочь, но ночью, когда Ника заснула, горе прорвалось наружу, и мама зарыдала. Она не просто рыдала, она выла.

– Мама, мамочка, не надо. Мамочка, мне страшно! – разбуженная девочка прибежала в спальню к маме и испуганно жалась у двери. – Мама, пожалуйста!

Но мама не видела её. Она вообще ничего не видела. И тогда дочь подошла к маме, положила руку ей на голову и стала тихонько гладить по спутанным волосам маленькой ладошкой, как всегда делала мама. И женщина стала успокаиваться. Сначала затих безнадёжный отчаянный вой, потом закончились и всхлипы. К тому моменту, когда в их дверь постучали вызванные обеспокоенными соседями целители, мама уже умылась и смогла сказать, что с ней всё в порядке.

А потом был серьёзный разговор.

– Как ты смогла это сделать? – спросила Аделаида Николаева свою малышку-дочь.

– Что сделать, мама? – Николь забралась под одеяло к мамочке и крепко к ней прижалась.

– Ты смогла прекратить… остановить… ты успокоила меня, дочка, – кое-как подобрала слова мать.

– Я не знаю. Я видела, что твоя голова вся-вся красная, как будто в огне. И я… ну, не знаю как, но я очень хотела, чтобы красного в твоей голове не было!

– А сейчас? Ты это видишь и сейчас?

– Нет, сейчас твоя голова не красная.

– А какая, нормальная, да? – Аделаида напряглась.

– Нет, не совсем нормальная. Нормальная она у тебя зелёная. Ну, не сама голова, а… в ней. Я не знаю, как это объяснить, мамочка, – с сожалением вздохнула Ника.

– А… у других? Какого цвета голова у других?

– У магов? Бывает зелёная, а ещё синяя или фиолетовая или, но это редко, как солнышко. Ну, и другие ещё бывают, я не знаю, как те цвета называются. А те, кто не маги, у них тоже голова другая. Да люди вообще все разные, ты и сама знаешь. И цвета у всех, как лица, разные, вот!

– Николь, ты уже взрослая, – мама уселась в кровати и сгребла в охапку девочку, как будто бы кто-то пытался отобрать её, – и ты сейчас должна пообещать мне одну вещь. Ради нас с тобой! Ради памяти папы и… Александра! Обещай!

– Да, мамочка, что я должна обещать? Я уже не хожу босиком по лужам. И снег зимой есть не буду. Я уже взрослая!

– Да, ты у меня совсем-совсем взрослая, моя хорошая, – женщина укутала дочь в одеяло и стала раскачиваться взад и вперёд. – Но сейчас ты мне пообещаешь совсем другое. Обещай, что никогда и никому не скажешь, что видишь эти проклятые магические потоки! Это несёт только горе. Папа их видел и пропал. Сашенька наш их тоже видел и… За что? За что нам это с тобой?! – в мамином голосе опять послышались слёзы.