Александр Эл - Старик и рыба, и автомат

***

– Лившиц! Майор приказал ставить стихи в номер.

– Ах так, да? – взорвался Лившиц, – стихи говоришь? Это не стихи, а говно. А ты читал стихи Анны Ахматовой? Ты помнишь…, – Лившиц стал бросаться цитатами.

Лившиц закончил факультет журналистики, и даже успел поработать на радио, слыл грамотеем, и при каждом удобном случае, демонстрировал интеллектуальное превосходство над окружающими. Его призвали на год. Побегав, для вида месяц в учебке, его прямиком направили в дивизионную газету. И вот сейчас, Лившиц изображал из себя начальство, хотя его никто не назначал, и никакой властью не наделял. Задача Лившица была исправлять ошибки, составлять удобоваримые тексты, из тех обрывков, что поступали в редакцию. Однако Лившиц почему-то считал, что это именно его дело, не допускать на страницы газеты стихи, если по качеству они уступали Ахматовой.

– Лившиц! Ты не перепутал дивизионную многотиражку с Литературной Газетой? – Алексей всё ещё пытался убедить Лившица в том, что ничего ужасного не произойдёт, если эти, недостаточно художественные, с точки зрения Лившица стихи, увидит высококультурное конвойно-милицейское сообщество. Тем более, что стихи в газете появлялись лишь тогда, когда медведь в лесу сдохнет. Желающих добровольно писать в эту газету, не то что стихи, но и вообще что-либо, практически не было. Это делали либо политработники, после очередного нагоняя, либо, штатные сотрудники газеты. Солдаты же, даже не пытались, для них это был недосягаемый, даже в мечтах, уровень творчества, что сейчас изо всех сил и доказывал Лившиц. Алексей был убеждён, что Лившиц радостно «зарезал» бы и Анну Ахматову, да и Пушкина заодно. Но сейчас он использовал Ахматову, как аргумент.

– Нет! Мы не можем! – продолжал распаляться Лившиц, – Гумилёв сказал… „Правдива смерть, а жизнь бормочет ложь…“

– Лившиц, я тебя убью! При чем тут Гумилёв? Майор сказал, в номер! Вот и готовь в номер!

Сколько же дури в голове у этого Лившица. Не учили его уму разуму. Не красил он траву, не копал канаву от забора и до обеда, и не чистил унитаз зубной щёткой, как все нормальные салаги.

Алексей вспомнил, как ему «открывали глаза на жизнь». Он тогда только пришёл с учебки. Майор, из милицейского батальона, притащил откуда-то из городского УВД, фоторужье. Одно время стало популярно заниматься фото охотой. Зачем зверя убивать, если зверя можно сфотографировать? Для этих целей, промышленность выпустила фотоаппарат, с длиннофокусным объективом и прикладом. Птичек всяких, можно фотографировать, ну и вообще. Вот такую штуку и притащил майор. Однако сам пользоваться не умел. План у него, был коварный – сфотографировать солдат милицейского батальона, во время патрулирования в городе. А то, понимаешь, они перед бабами … «выпендриваются», и кители не застёгивают, безобразно нарушая форму одежды! Вот на таких … «разгильдяев», мы и будем охотиться! А потом, карточки, в Ленинской комнате повесим!… Дело пахло керосином.

– Товарищ майор, эти головорезы, мне жопу отобьют, – связываться с милицией, у Алексея не было никакого желания. С ними, даже драться бесполезно. Всё равно побьют. Этот вывод Алексей сделал недавно. Себя он считал, если не спортсменом, то крепким парнем. Но убедился, что это, ровным счётом, ничего не значит.

Каждый солдат милицейского батальона, за семь часов вечернего патрулирования неблагополучных районов, совершал в среднем, до восьми задержаний. В основном задерживали пьяных забулдыг и хулиганов. Редко, кто из них не сопротивлялся. Бывало всякое, но почти всегда, удавалось доставить задержанных в райотдел. Учитывая то, что служба была ежедневной, это превращалось в регулярные тренировки, каждый раз с новым, непредсказуемым противником. У любого из них, вполне могло оказаться оружие. А вот, солдатам на патрулирование по городу, оружие почти никогда не давали, не доверяли. Задержать нужно, голыми руками. Не было даже наручников. Всё что есть, милицейская фуражка с кокардой. Но что любопытно, лица никогда не прятали, а неоправданный мордобой, осуждался и солдатами, и офицерами. А чтобы пакостить было неповадно, одних и тех же солдат направляли патрулировать, одни и те же улицы. Чтобы улица, в лицо знала своих героев. Если напакостит, то не спрячется. Либо улица накажет, либо придётся отвечать по закону. Так воспитывалась ответственность.

Задача – подозреваемого задержать, и доставить, и ничего больше. Такая тренировка не имеет ничего общего со спортом, или даже с боями без правил, в которых всё равно есть правила. Нельзя бить пальцами в глаза, нельзя бить кирпичом, стамеской, или топором. Нельзя обливать бензином, ну и так далее. Улица не спортзал, солдат должен быть готов ко всему. Каждый день реальная опасность, если случится бой, и затрещат кости, то никто, никакой рефери, его не остановит. А каждый мужик на улице, каждый пьяница, служил в армии, встречались и спортсмены, и просто сумасшедшие.