Ксения Мирошник - Взор Талимана

В мире магии сны никогда не были пустыми, но Илая не обладала способностью разгадывать их. Сия умела, но девушка не решалась спросить у нее, чтобы не тревожить эту прекрасную и очень ранимую женщину, к тому же еще и слабую здоровьем. Сия была подругой матери Илаи и Ваху не жаловал ее саму и всю ее семью, переложив свою нелюбовь к Дире еще и на ее друзей и близких.

Отсутствие здорового сна и постоянные переживания о будущем, подкосили Илаю, сделали слабой и апатичной. Девушка, еще там, у дома Ваху, когда смотрела на широкую спину Кирана, решила, что если отец свяжет ее силы еще на год, она уйдет из клана, воспользовавшись правом «свободного поселения». Это право давало совершеннолетним каллиманцам возможность селиться отдельно от клана, если они не согласны с решениями главы. Это был один из законов Талимана, который распространялся не только на магов. Но тогда, она станет бескланницей и останется совсем одна, без права на общение с теми немногими близкими, кто у нее остался. Это трудное решение, но и остаться в клане она уже просто не сможет.

Илая добрела до Мирного утеса и вгляделась в ночное небо, надеясь, что где-то там, среди звезд, витает душа ее матушки, чью теплую улыбку, она помнит до сих пор. За что? За что она все время платит? От чего ее отец не может просто любить ее? Эти вопросы были частыми гостями в ее голове. Она наблюдала за Микой и его отцом, и понимала, что именно такие отношения должны быть между родителями и детьми, заботливые, любящие и преданные. У нее этого никогда не было. С детства Илая жаждала внимания Ваху и его одобрения, но все время натыкалась на стену равнодушия и злости. Долгие годы она пыталась угодить ему, из кожи вон лезла, чтобы он хоть раз похвалил ее, но все было тщетно. Со временем сердце Илаи очерствело и перестало ждать любви. Она поняла, наконец, что сама по себе. Думая обо всем этом, девушка даже не заметила, как горячие слезы потекли по щекам. Илая давно не надеялась на теплоту со стороны отца, но мечтала, что развязав ее магию, Ваху отпустит ее и предоставит свободу. Таким образом и он освободиться от нее. Почему же он медлит? Почему решил не отпускать еще год? Они давно чужие люди, которым нет места в жизнях друг друга.

– Мне больше ничего не нужно было, мама, – глядя в небо, прошептала Илая, глотая слезы. – Я всего лишь хотела освободиться, только и всего.

Девушка опустилась на колени и закрыла лицо руками, а плечи ее сотрясались от рыданий. Усталость последних дней, боль от такой несправедливости и тоска по матери, навалились разом и Илая закричала. Крик ее шел из самого сердца, полный жгучего отчаяния, осознания собственной беспомощности и холодного одиночества. Когда от крика и слез, голова разболелась, Илая легла на землю и, свернувшись калачиком, уснула.

За три дня до совета, Ваху вызвал старшую дочь к себе. В доме отца она проводила все меньше и меньше времени, прячась то в лесу, то у Мики. Этот дом, прежде принадлежал семье ее матери, после смерти которой, Илае досталась лишь ее комната. Дира выросла в ней и все обставила собственными руками, поэтому Илая ничего не хотела менять в ней. Здесь все еще хранились вещи прежней хозяйки дома, платья в сундуках, одеяло, сшитое для Илаи и много самописных книг на неизвестном языке. Девушка часто примеряла мамины наряды, которые уже были ей в пору, только они были слишком красивыми для нее. Илая редко надевала платья, очень скромные и не броские, и только по велению отца, который приходил в ярость увидев на ней брюки и высокие кожаные сапоги. В юбках очень неудобно было тренироваться с Микой, поэтому комплект одежды, девушка хранила в лесу.

Вот и сейчас, на встречу с Ваху, она отправилась в платье, как и полагалось. Она выбрала простой наряд с удобным кроем и мягким бежевым оттенком.

– Ты снова вырядилась в это тряпье! – с презрением сказал Ваху, рядом с которым стояла Лита.

Сестра Илаи была очень красивой. Однако красота ее была холодной, жесткой. Ее длинные светлые волосы спадали на плечи с обеих сторон и доходили почти до колен. Серые, пронзительные глаза достались ей от обоих родителей, а тонкие губы, сжатые в одну линию, всегда настораживали Илаю. Словно сестра все время сдерживается, что-то надежно скрывает ото всех. Кожа у Литы была белой как снег и чистой, как у младенца. Младшей дочери Ваху тоже часто доставалось от него, но отец, все же не забывал проявлять к ней любовь, хотя бы изредка, а Илая всегда была чужой. Отношения между сестрами с детства были напряженными, потому что Лита считала, что Илая ревнует и завидует, а Илая была убеждена, что сестра чересчур радовалась ее неудачам. Они никогда открыто не враждовали, но и не были близки. В юности, когда отец был жесток с обеими, Илая не раз пыталась объединиться с сестрой, но Лита так и не согласилась.