Анатолий Маскаев - Одна жизнь – две судьбы. Росомаха

По всей видимости, я ее тоже не разочаровал.

Прогуляли до часов двух ночи, под утро вернулись с Андрюхой в часть.

– Ну что, еще пойдешь… -спросил он у меня.

– Пойду… -на девочку я уже запал.

Но ходить в самоволки, для меня было гораздо опаснее, чем Андрюхе, проверка могла быть и ночью.

Все же сходил еще несколько раз, пока окончательно не спалился.

Вернувшись в четыре утра и залезши через предварительно оставленное открытым окно, я напоролся на нашего старшину.

– Ну и где был Мазаев, опять по бабам?

– Никак нет, товарищ старшина, в соседней части кино смотрел.

– И как кино называется?

Я ляпнул первое попавшее.

– Не догонишь, товарищ старшина.

– Как видишь Мазаев, догнал.

– О, от тебя еще и водочкой попахивает, пойдем ка на губу дружок.

– Права не имеете товарищ старшина, не в вашей это власти, должность не позволяет.

Старшина взъярился.

– Должность, я те покажу должность.

Он набрал дежурного по части, и через сорок минут, я уже был на гарнизонной гауптвахте, в одиночной камере, потому как, секретчик.

Короче, пятнадцать суток схлопотал, но отсидел меньше, вскрыв ломом, еще с одним таким же сидельцем, откуда-то доставленный немецкий сейф для начальника гауптвахты.

Через десять дней, тот же старшина забрал меня с губы и отвез снова на КП, лафа моя закончилась.

– Ну что, Мазаев, не я ли тебе говорил, не оступись… -приветствовал меня комвзвода Шабалин.

Возразить было нечего.

Заодно еще сняли сержантские погоны, короче, наказали по полной.

Я и не переживал по этому поводу, я же дед по армейским меркам, и лычки сержантские мне до лампочки.

Больше беспокоила Ира, скажет вот, бросил.

Но ей обо мне все рассказал Андрюха, передав весточку от нее, через того же Шабалина.

– Удивляюсь я тебе Мазаев, когда ты их находить успеваешь… -сказал взводный передавая мне записку от Иры.

– Пойдешь в самоволку, сошлю на Тукумский лесоповал, как Гоманчука, ты меня понял Кирилл?

– Понял, Алексей Михайлович.

Кстати, Тукумский лесоповал, был как бы вроде местного дизбата, и попадали туда те, для кого дизбат много, а губа мало.

Гоманчук влетел туда на три месяца, за то, что чуть по пьянке не пристрелил нашу «целку» Лебедева.

– Увольнительную дайте, надо очень.

– Чего-о, приспичило что ли Мазаев, да ты охренел, всего полмесяца как с губы, а ему увольнительную.

– Не приспичило, Алексей Михайлович, ехать надо, в больнице она.

Взводный недоверчиво взял мою записку, перечитал.

– Пошли, иди переодевайся, к вечернему построению, чтоб как штык обратно.

– Не пойму, угомонился что ли ты Мазаев, так серьезно за девушку переживаешь?

– Так точно, угомонился, товарищ старший лейтенант.

– Да ладно тебе, Кирилл, иди к старшине, пусть выдаст форму, а я пока увольнительную напишу.

Я пошел к старшине, попросил форму.

– Зачем?

– Для увольнительной.

– Для, куда… -старшина чуть не онемел.

– И кто же дал тебе увольнительную?

– Взводный.

Старшина недоверчиво посмотрел на меня, но форму выдал.

Я немедля рванул в город, на последние деньги купил конфет и фруктов, и пошел в больницу.

В которой пришлось полчаса объяснять, к какой же такой Ире мне надо, фамилии я ее не знал, выручил ее брат, появившийся вовремя.

Он и проводил меня к Ире, удивившись моему появлению в больнице.

Ира мне была рада.

– Ты опять в самоволке, Кирилл… -спросила она.

– Нет, Ирочка, взводный специально увольнительную дал.

Я пробыл там до половины девятого вечера, договорившись, что ее брат, Олег, отвезет меня на мотоцикле.

Уходя, поцеловал Иру в губы, она не возражала.

Вернулся к самой поверке, старшина грозно посмотрел на свои часы, но ничего не сказал, лишь внимательно посмотрев на отъезжающего от ворот мотоциклиста.

– Везде то ты успеваешь Мазаев… -и он покачал головой.

С Ирой довелось встретится еще пару раз у нее дома, выпросив у взводного увольнительные.

Приближался дембель и пора было с ней как-то определяться по серьезному.

Андрюха дембельнувшись в числе первых, так и остался с младшей сестрой Иры.

Под конец, у меня не заладились отношения со старшиной.

– Ты у меня тридцать первого декабря на дембель пойдешь… -грозил он.

– Не пугай старшина, я тебе не Нейман, плакать не буду… -зло ответил я.

Старшина, в середине октября, спровадил меня в Польшу, в одну из частей, на ремонт тамошнего клуба.

Набралось нас таких пять человек, отъявленных раздолбаев, в общем, кто за что попал, я с благословения старшины.