Кирилл Кянганен - Империя Машин - Пограничье

Перелетев на противоположную сторону улицы, он уперся ногами в хлипкую пристройку, выше которой и начиналась покатая крыша. Окно с их комнаты распахнулось, стражники взирали на осыпавшуюся часть штукатурки, водя стволами ружей вокруг. Неизвестный замер. Хорошо, что свет шел сбоку, и тени отбрасывались в глубь улицы, а сливающаяся с цветом стены веревка так и застыла на месте. Слух его обострился, он услышал вошедшего протектора, раздающего команды, стража отвлеклась, – «пора!». Он коснулся особым образом до веревки, и та подбросила их прямиком к диску вверх. Когда Неизвестный дотронулся до створок окошка, те податливо уступили. «Точно скворечник» – подумала Амалия, переступив через подоконник и оглядывая душный уголок со скошенными потолками. Наваленная мебель с плотным слоем пыли – тут давно никто не жил. Позади разгорячился воздух, Амалия мигом затворила окно. «Похоже, протектор понял, что они покинули номер, и велел произвести внеплановую сушку», – сказал Неизвестный, и правда – за окном уже скапливался густой дым, обжигающий легкие. «И где же здесь тумблер вентилятора?» – подумал он, прикрывая рот рукавом плаща. Не хотелось тратить драгоценный ресурс маски, но переключателя нигде не находилось. Амалия уже облазила углы, тогда он передал ей завернутую в кожаный сверток маску, и они нацепили их на лица. Просушка может длиться до часа, а то и двух, Неизвестный подумал проверить первые этажи – быть может, на них кто-то живет, но вслед за комнатушкой шел просторный чердак, заставленный мебелью. Покрытые тканью шкафы, прямоугольные столы, тумбы, прогнившие стулья. Миновав помещение, он раздвинул загораживающие ход шкафы, и по самодельным ступеням они переместились в герметичный пристрой. Из-за стен гремели предупреждения на повторе: «Комендантский час! Запрещается перемещение по улицам. Всем оставаться на местах, объединение в группы наказывается».

Полупустой дом. На столе беспорядок, интерьер порос паутиной, на этажерках накиданы дырявые маски, а в углу, подле камина… сиплое дыхание. Неизвестный дал знак Амалии не двигаться, а сам, доставая меч, обошел преграждающий прятавшегося человека, стол. Старик. И тут в памяти его кое-что проскользнуло, и он, невзирая на безобидный вид последнего, с яростью прижал его к кирпичной кладке.

– Не похож ты на покойника, Лосьен. Уклонился от правосудия, мерзавец?

– А девчушка, вижу, с тобой, жива и невредима, – кряхтя пытался он отодвинуть от шеи меч, обхватив рукоять.

– Нас едва не прикончили твои сообщнички на пару с братьями Морсами.

Старик уже кряхтел, и Неизвестный заметил, что переборщил. Упав на пол и отдышавшись, он отер рукавом заслюнявленный подбородок

– Все знают старика Лосьена, как лгуна и обманщика, но мало кто ведает о его прошлом, ибо никому не важно прошлое. Все без оглядки и без сожалений, куда нам, старикам угнаться за вами! Вам светлое будущее подавай, да с приправкой из горчицы, чтобы вставило наверняка!

Он перебрался на кресло качалку с поломанной ножкой. То прогибалось под его весом, хотя старик и был худ. Зашевелив пальцами по набросанным на полу коробкам, он поднял одну и вытряхнул содержимое – шарфы, обвязал вокруг шеи, и накинул на грудь плед. Неизвестный не мешал, торопиться некуда, он пододвинул к старику стол и уселся туда, а Амалия расположилась поодаль, поглядывая за окно.

– Ну, как ты, голубушка? – обратился Лосьен к Амалии, но та даже не повернула головы, а губы плотно сжались.

– Оставь ее в покое, – нахмурился Неизвестный, – и сообщи-ка лучше, как ты избежал петли.

Под неторопливый разговор он выяснил, что Лосьена отпустили по возрасту. Как прощенный, он мог заменить кого-то из висельников, и по уговору с Оливером, тот бы содержал его сына, но старик передумал. «Мой мальчик и без того настрадался, веревка облегчила его участь, толку ощущать дряхлость в членах, когда тебе не стукнуло и тридцатки?» Амалия ужаснулась, и с отвращением впервые поглядела в глаза старику, но тот выглядел подавленным. «Сынка то я любил, да нет ему спасения, привлекли в итоге за соучастие… Не припомню разве что лорда Генри. Хотя и видал там кого-то в его одежке». Старик плотнее завернулся в плед, по коже расходились крупные мурашки, а со рта сочился гной. Скрюченными пальцами он выискивал что-то по карманам одежды, но вот, дрожь ослабла, и он затих.

– Как видишь, досталось мне сполна, – проговорил Лосьен, когда бледное лицо налилось румянцем, – «людей губит или нищета, или избыток счастья» – говорится в святилищах протекторов. Полагаю, поочередно и первое, и второе.