Елена Демченко - Заколдованный город

* * *

На этом текст обрывался.

Чушь какая-то, подумал я. Игра чьего-то разыгравшегося воображения. В любом случае, чем закончилась история, и так понятно. Либо король не получил послания, либо не поверил ни единому слову. Как и я. Недолюбливаю фантастику. Из-за вседозволенности. Любую, самую бредовую идею выдают за великое откровение. А по сути – одно графоманство. Инопланетяне всякие, жуки воинственные, туземцы-колдуны…

Поезд дёрнулся и остановился. Проводница прошествовала по вагону. извещая слегка гнусавым голосом, что стоянка тридцать минут.

Я решил немного размять ноги и вышел на перрон. После прохлады купе южная жара тяжёлым горячим воздухом ворвалась в лёгкие. На небе ни облачка, до моря километров пятьсот и сорок градусов в тени – терпите, господа! Под сенью нескольких деревьев расположился небольшой рыночек, где старушки предлагали домашний холодный квас, свежую зелень, грибы, варёную снедь – обычный набор для всех полустанков всех направлений. Я купил рассыпчатой картошки, белых солёных груздей и тут заметил двух пареньков, сидящих чуть поодаль от бабулек. На маленьком раскладном столике аккуратными рядками красовались небольшие плоские расписные булыжнички. Подошёл ближе. Поинтересовался:

– Это что такое?

– Рисунки на камнях.

– Продаёте что ли? – хмыкнул я. Ну и народ! На чём угодно готов деньги делать! Взял один камушек. Чёрно-белый рисунок – космос, звёздные спирали, а под ними – спящая птица.

– Может, и название есть? «Сон в летнюю ночь» …

– «Птица спит и не знает».

– Хм! А совсем даже неплохо! – повертел камушек. – Чувствуется и мысль, и настроение, и некий романтизм. Спит и не знает, что там, во Вселенной… Да и кто его знает? Что там?

Положил ладонь на камень оттереть тонкую пудру пыли с лакированной поверхности и рассмотреть получше…

И привычный мир вдруг погас! В космическом мраке закружились галактики, сложились незнакомые созвездия, забурлили протуберанцами солнца. Радужными сферами планеты необычных цветов – синего, красного, густо-зелёного… понеслись мимо, словно это я летел над ними с невероятной скоростью, чудом выхватывая какие-то кадры-картины: города, удивительных зверей и птиц, растения невообразимой формы, горы, пустыни, реки… Это было дико, страшновато в своей реалистичности и в то же время захватывающе интересно!

– Мужчина! – один из парней потряс меня за плечо, возвращая в реальность. – Что с вами? Перегрелся с непривычки?

Я открыл глаза. Мир понемногу обрёл привычные до скуки очертания. Солнце всё так же палило сквозь редкую листву, а тело продолжало ощущать холод Космоса.

И что же это было?..

– Отправляемся! – проводница моего вагона громко созывала пассажиров. – Состав отправляется!

Я положил камень на столик и поспешил к поезду. Лязгнули колёса, поплыл назад полустанок с бабульками, домашней снедью, с художниками.

Ни названия полустанка не запомнил, ни имён тех мальчишек. Осталось лишь ощущение прикосновения к тайне, к чему-то запредельному, происходящему совсем рядом, но доступному лишь тем, кто чуточку иначе смотрит на мир, о чём, возможно, и рассказывал пятьсот лет назад конкистадор Рауль-Диего-… и как его там дальше-то?

НОВОГОДНИЙ АУКЦИОН

Низко над полом струился густой белый дым. Он бурлил, из него выплескивались вверх тонкие струйки, подобные крошечным звёздным протуберанцам, и тут же рассеивались в тонкую пыль. Холодный поток или горячий, – ноги в тяжелых сапогах с кевларовым кордом не чувствовали, но звук шагов он всё-таки приглушал.

Я толкнул высокую резную дверь. Створки её распахнулись, и поток хлынул в небольшой круглый зал, растекся над мозаичным полом. Опираясь обеими руками на край круглого полированного стола, старик исподлобья метнул на меня взгляд, полный презрения и ненависти.

Вам…всё равно…ничего не получить. – Он закашлялся и злорадно добавил, – Я… всё сжёг. Всё…до последнего листка!

– Не бойся, – негромко сказал я. – Я пришёл освободить тебя.

* * *

Дорога была тиха и пустынна. Высоченные заснеженные ели по обоим краям делали её похожей на туннель. Впечатление усиливалось низко висящими лохматыми тучами, да неясной туманной дымкой впереди. В салоне моего «Фольксвагена», однако же, было тепло и уютно. Негромко играло радио. Заграничная певица надрывно пела о несчастной любви. Начало смеркаться, и я включил фары. До особняка Грега ехать ещё километров тридцать. Далековато забрался.