Александр Абалихин - Космодром под Митинкой

– А ты, Архиповна, если что заметишь необычное, мне сразу же сообщай, – попросил Николай.

– Сообщу, – кивнула Саломея и тихо добавила:

– Как же! Так я тебе про Котю и расскажу!

– Наверно трудно быть участковым в деревне? – спросил Антон.

– До последнего времени нормально было. А вот теперь обстановка в Митинке сложилась напряжённая. Без шоссе совсем плохо стало. Люди волнуются, – ответил участковый.

– Значит, автолавка в ближайшее время не приедет. А ведь у меня мало осталось мясных консервов, гречки, риса и сахара, – пожаловалась старушка.

– Это точно. Автолавка не приедет. И вообще, я за последние три дня ни разу не слышал и не видел вертолёта, который раньше ежедневно пролетал над лесом. Обычно пожарные регулярно облёты совершали.

– Как я понял, сообщить о том, что мы с друзьями живы и здоровы, не удастся? – загрустил Антон.

– Не удастся. Нет связи, – махнул рукой Николай. – А только что и электричество отключили.

– Да ты что?! – всплеснула руками Саломея. – Как же я теперь без холодильника и телевизора?

– Может, электричество ещё и дадут, – сказал Николай.

– А кто это бежит по улице с растрёпанными волосами? – удивилась Саломея. – Уж не Надежда ли, жена Петра? Вроде, к нам направляется.

– Она самая, – подтвердил Николай.

– Убила! Убила я его! – закричала издалека Надежда и, подбежав, бухнулась в ноги к Николаю.

– Кого ты убила? – устало спросил участковый.

– Мужа своего. Петра. Сковородкой убила. Теперь лежит он, не шевелится! – выпалила Надежда.

– Может, жив он ещё? Ты не заметила, дышит он или нет? – хладнокровно спросил участковый.

– Да я не заметила… Я, как только стукнула своего бедного Петрушу сковородкой по голове, сразу же тебя побежала искать. Теперь он бледный лежит и голова окровавлена.

– Тьфу ты! – сплюнул Николай. – Вот же баба-дура!

– Ой, дура я! Дура! – заголосила надежда, а потом запричитала:

– Ужас! Как же быть-то! Сейчас дети проснутся и мёртвого отца увидят!

– Раньше надо было думать, когда за сковородку хваталась, – сурово произнёс Николай.

– Ну, я пойду в избу, – засуетилась Саломея.

– Никуда ты не пойдёшь, Саломея Архиповна! – остановил её участковый.

– Почему это? А молоко я в дом должна отнести? Здесь его оставлять нельзя – мухи налетят.

– Молоко отнеси. А потом пойдём к Петру. Либо опросить его придётся, если придёт в себя, либо прощаться с ним будем, если он помер. В любом случае протокол придётся составить. А вас я беру с собой в качестве понятых, – сказал Николай.

– Так ведь без документов я, – попытался вывернуться Антон. – И, к тому же, я не выспался.

– Нехорошо рассуждаешь… Ладно. Хотя бы поможешь разобраться в происшествии, если ты и в самом деле майор. Мне обязательно надо составить протокол. Это важно. Если я протоколы составляю, значит, порядок в деревне есть! – заявил Николай.

Саломея отнесла молоко в дом и быстро вернулась с клюкой в руке.

– Ну, теперь пошли, – вздохнув, сказала Саломея.

Надежда пошла по улице, понуро опустив голову. За ней шли участковый, Антон и Саломея Архиповна.

В десять часов утра рогатый малыш с забинтованной головой пошевелился, скинул одеяло, встал со скамьи и прошёлся по комнате, стараясь не наступить на спавших на полу людей.

Подтянувшись, Котя взобрался на стол и заглянул в висевшее на стене зеркало. Он долго смотрел на своё отражение, а потом спрыгнул на пол.

Странного малыша заинтересовали спавшие гости. Он стал пристально всматриваться в их лица. Один человек всхрапывал. Котя приблизился к нему и наклонился, почти уткнув свой пятачок в лицо спавшему человеку, который перестал храпеть и открыл глаза. Взгляды Коти и человека встретились.

– А-а-а! – взревел Перегудов, замахав руками на существо, уставившееся на него большими красными глазами.

Котя сорвался с места и метнулся в спальню, где скрылся под кроватью и замер. На Котю из темноты уставились четыре пары глаз – два золотистых и два зелёных. Послышалось шипение, не предвещавшее ничего хорошего. Поняв, что место под кроватью уже кем-то занято, Котя забился в угол и затих…

Все проснулись.

– Да что ты так блажишь, будто тебя режут? – спросил Алексей, протиравший спросонья глаза. – Кто мог бесстрашного Максима Петровича так сильно напугать?

– Нечистая сила! Бесёнок! – выдавил из себя Перегудов, сделав круглые глаза, и кивнул на дверь, ведущую в спальню. – Он туда побежал.