Катерина Дунаева - Не застрять между небом и землей. Сказка для взрослых

Сейчас эти воспоминания об образе планеты меня здорово смешат, так как тогда, будучи семечком, я представлял себе голубую, с россыпью бриллиантов, ровную и безмятежную поверхность – это была земля, на которой росли мои собратья цветы. Я непременно слышал бесперебойный звук – так, по моему мнению, должен был дуть ветер. Это сейчас я понимаю, тот звук – были черви, трудолюбиво распахивающие землю для блага растений, и личинки жуков, пожирающие корни травы и деревьев, а вовсе не ветер.

Я никогда не слышал о солнце и не видел его, но в подсознании был уверен в его существовании. Тогда я представлял себе, что это самый большой на земле цветок, который дарит силы и помощь всем другим цветам.

Самое удивительное в моих грезах было то, что я даже не знал, как выглядят цветы, и что я являюсь их представителем. Это было первое рождение, поэтому никаких образов в голове не было – белый лист, который ты можешь разукрасить сам, вот только никаких тонов и, тем более, оттенков ты тоже не знаешь.

Появление на свет – самый сложный процесс: полное отсутствие любых знаний, образного мышления, пустота, одним словом. И ты в этой пустоте, наедине с какими-то странными глубинными знаниями, которые кто-то в тебя вселил.

В тот день, во мне жила уверенность, что я – цветок и что у меня есть множество собратьев. А как это все выглядит знает лишь мать земля.

И мне так хотелось поскорее со всем познакомиться, что я начал пробивать жесткую скорлупку – свой кокон, колыбель созревания.

Сейчас, обладая образным мышлением, я бы сравнил этот процесс с высвобождением из очень узкой одежды. Когда у тебя просто нет выбора и ты надел на себя брюки и пиджак с рубашкой человека, размера на три меньше тебя. Теоретически, ты можешь в этом двигаться, но только теоретически.

Инстинктивно пытаешься расправить плечи и выпустить живот, и мало по малу расправляешься. Ткань все больше натягивается, натягивается и, в конце концов, трещат и рвутся швы.

Так и я, будучи семечком, тянулся и выпрямлялся, пока швы моего кокона не треснули. Тогда, я сделал первый неловкий шаг на волю.

Хорошо, что в тот момент я не устремился вперед. Ибо, что значило это «вперед», мне было не ведомо. Каждый шаг мог стать для меня либо победой – выходом в мир, либо поражением – углублением в почву и смертью. А мог привести к бесконечному путешествию между верхом, куда я должен был устремиться, и низом – куда попадать не следовало.

Я опять замер, прислушиваясь к душе. Я искал подсказку, указания на правильный вектор движения.

В тот момент, в голове пронеслась идея: слушай, куда ползут жители подземелья. И я затих, усмирил мысли, замер.

Когда мне доводилось слышать отчетливые звуки движения, устремлялся по их направлению. Этот путь занял у меня несколько дней, дней тяжелого труда и концентрации.

Я все стремился и стремился в высь, а над головой по-прежнему была только сырая земля. В один миг я даже потерял надежду увидеть своих собратьев и всю ту красоту, что мысленно нарисовал на своем чистом белом листе. Но что-то в душе подстегивало меня не сдаваться. Будто еще совсем немного и появится мир.

И он появился.

Я вышел на землю очень робко, буквально высунул голову на разведку, и обомлел. Не было никакой голубой поверхности, сияния и тем более могущественного цветка. Я даже подумал, что выбрал неверный путь и моя душа подвела, давая неверные ориентиры. А черви и личинки жуков наоборот углублялись, давая мне неправильные подсказки.

Но внутри все же жила уверенность – все не зря, это тот путь, которым ты должен пройти. И я начал с каждым днем выходить на поверхность все больше и больше.

В начале, мне все казалось таким ужасным, некрасивым, серым, грязным. Ветер был очень враждебным, все время дул и пытался меня заморозить. Откуда-то сверху очень редко на меня падал адский свет, который хотел меня испепелить. В совокупности с ветром, это были очень странные, контрастные ощущения. Но с каждым днем я привыкал все больше и больше.

Спустя некоторое время, ветер стал менее враждебным и теперь, скорее, ласкал мое подросшее тело. А солнце, которое в начале показалось мне адским лучом, стало питать меня силой.

Еще одним удивительным откровением стал дождь, который, в первое знакомство, показался мне холодным и тяжелым орудием пыток, готовым вот-вот сломать мои неокрепшие листья и лепестки. Пригибая все время к земле, заставлял подниматься опять и опять, прилагать неимоверные усилия. Но спустя пару-тройку встреч, я адаптировался и к этим испытаниям, стал крепче.