Александр Шляпин - Посейдон и Русалка

Придя в себя, я сел на песок и осмотрелся. Кругом на несколько миль тянулся белоснежный пляж, который плавно переходил в голубую небесную высь.

– Ну, я и влип! – сказал я сам себе, и вместо голоса услышал жалкое мычание. Мне стало страшно. Я попробовал крикнуть, но из горла вырвалось только шипение. Нужно было срочно найти пресную воду, чтобы вернуть к жизни не только свое тело, но и пропавший голос.

– Лежи тут милая, я скоро вернусь, – попытался сказать я своей подружке по несчастью. Но в этот миг из рта вырвалось лишь какой— то странный хрип, совсем не напоминавший мне человеческую речь. Поднявшись в полный рост, я, оглянулся по сторонам, и неуверенно шагнул в заросли, которые зеленой стеной стояли перед глазами. Вооружившись на всякий случай найденной неподалеку дубиной, я двинулся искать воду или какой экзотический фрукт, который мог своей сочной мякотью утолить жажду и голод. Не успел я сделать и нескольких шагов, как моему взору предстал кокосовый орех, лежавший на песке. Я гонимый жаждой встал пред ним на колени и поднял спасительный плод, который в тот миг мог спасти меня от смерти. К сожалению он был пуст и давно уже высох, не оставив в своем нутре приятной на вкус мякоти. Посмотрев на пальму, я обнаружил, что она сплошь усыпана спелыми плодами. Я не мог достать их достать их —я был слаб. За время путешествия по океану я потерял столько сил, что взобраться по голому стволу на пальму мне представлялось возможным. От безысходности я замахнулся, и с криком раненного бизона, швырнул дубину, стараясь сбить спасительный орех. Палка, пролетев несколько метров, ударилась об ствол, и тут же отскочила, попав мне прямо в лоб.

– А, твою мать – как мне больно! – сказал я сам себе, и в одно мгновение на моем лбу выскочила огромная шишка, как награда за самоуверенность.

– Господи, за что ты посылаешь мне такие испытания, разве я перед тобой грешен? – сказал я тогда, обратив речь тому, кто должен был сидеть на облаке и, созерцать за моими страданиями. Подняв палку, удрученный случившимся я побрел дальше вдоль берега. Я брел, надеясь найти воду пока мой путь не пересек бегущий к морю ручей.

– Вода, вода, вода, – завопил я от радости и, встав на колени, погрузился с головой в прохладу струящейся быстрины. Сделав глоток, я понял, что спасен. Вода была пресная и на удивление вкусная. Я пил, пил и пил пока мое брюхо не наполнилось святой жизнеутверждающей влагой. Вдоволь напившись, я почувствовал, как жизненные силы стали возвращаться в моё тело и каждую клетку чахлого организма. Уже через полчаса, я почувствовал, что просто живу. Да я был жив. Я был готов к подвигам. И если бы мне довелось встретиться с дикими зверями, я бы сумел дать им отпор, а убив, насладиться их теплой кровью и плотью.

– А ну выходи, – заорал я, что было сил, и, схватив палку, стал крутить ей над своей головой, как это делали японские самураи. Воспрянув духом, я вернулся к своей спасительнице. Барби лежала в той же самой позе, в которой я её оставил. Подойдя

поближе я почувствовал, что она с каждым часом становится мне ближе и ближе. Её стан, её полная воздуха грудь, стали еще для меня более привлекательны, и я понял, что как прыщавый юнец влюбляюсь в эту бездушную резиновую куклу. Было, наверное, смешно влюбиться в это порождение сексиндустрии, но это было именно так. Она спасла мне жизнь, и я как честный человек, как истинный джентльмен должен был теперь жениться на ней, не смотря на всю её пустую резиновую сущность.

– Ты скучала милая, – спросил я куклу и нежно поцеловал её в щеку. От солнца резина нагрелась, и мне показалось, что она ожила. Её тепло, её соленый от моря вкус придавали этому бездушному телу, какие— то человеческие качества и ощущения. Подняв на руки боевую подругу, я вернулся с ней к жизненному источнику. Сняв с неё семейные трусы, я нежно спустился с ней в ручей и омыл её тело пресной водой, чтобы соль не разъела её нежную силиконовую кожу. В этот миг я вспомнил, как ухаживал за своей Валькой, как в бане я намыливал её тело от пяток до шеи и наслаждался красотой её фигуры. Мне было на удивление приятно трогать её, мне было приятно ощущать каждый сантиметр её тела, и эти прикосновения неимоверным образом возбуждали меня как мужчину, будто она была живая.

Омыв новоявленную подружку, я вытер её резиновое тело своей тельняшкой и бережно уложил на постель из пальмовых листьев. Я не знал, сколько мне доведется обитать на этом острове, и я просто был обязан сохранить целостность изделия, пряча её от губительных лучей солнца.