Станислав Малозёмов - От дороги и направо

Куда чего дели – и сами не помнят. Дует им какой-то дикий ветер в спину и гоняет по русским землям. Документов нет – не сиди долго на одном месте. Бегай, да тырься по глубинкам, где власть не ходит. Тогда поживешь на воле, сколько повезёт. И татары там, и корейцы, с Украины хлопчиков полно, молдаване есть. – Лёха протер зеркало рукавом рубахи со второй ступеньки и подтянулся на поручнях сразу до четвертой. – А тебе там чего делать? Про них писать? Так нечего писать. Кто ж напечатает, что у нас в СССР неучтенные, лишние для жизни людишки прозябают, жизнь свою морят? Не напечатают. То-то. Потому, что у нас в СССР всем всё уже дано по потребностям и обеспечено равенство, а к нему выдано каждому счастье социалистических преимуществ.

Я прикинул – смог бы я на одном дыхании протарахтеть целиком и без сбоев эту же речь и решил, что вряд ли. Лёха, видно, был тут краснобаем и считался, наверняка, умным.

– Это на курсах трактористов учат так складно говорить? – я закурил «бычок» своей глубоко заныканной сигареты и держал её за самый кончик, чтобы не искать потом бесплатную мазь от ожогов.

– Это в Томском политехе учат, – серое тощее его лицо озарилось на миг каким-то светлым воспоминанием. Из тех, которые любую минуту делают маленьким праздником души. – Я этот политех закончил два года назад. А мне распределение дали в Туркмению. На завод по ремонту передвижных электростанций. А мне батя сказал, что я последний придурок буду, если после Томского политехнического поеду в Туркмению. Ну, я и не поехал. Два года уже тут на тракторе плуг таскаю. Ещё год покручусь здесь, потом посмотрим. Батя обещал в Новосибирске помочь устроиться. В Академгородок. Через три года все в институте про меня совсем забудут. Точно говорю.

Он забрался, наконец, в кабину и зевнул.

– Не выспался ночью. Читал Библию. Ветхий завет. Мудрая книжка, скажу тебе. Зря у нас религию пригнули-придавили. В ней какая-то сила спрятана. Вот дочитаю, тогда её пойму, силу эту. А ты давай, лезь ко мне, поедем в Павлово. Позавтракаем. У тётки Наташки. Комнату у неё снимаю. А потом ты до вечера погуляй по городу. Тебе на ватаге бугор нужен. Старшой. Сам ватаг. Татарин там один. Музафаров . Он только после шести вечера приходит. А без него там с кем говорить по делу? Не с кем. Поехали.

Я отряхнул брюки от травы и пыли, закинул в левую дверь портфель, который плюхнулся на сиденье и скрылся с глаз моих в разбуженной пыли.

Запрыгнул в кабину, поставил изменившийся цветом портфель на колени. Пыль с него быстро ссыпалась на брюки, а сам я сидел, погрузившись на сантиметр в толстый как общая тетрадь слой серого, перетертого в порошок разными колесами, грязного грунта. Трактор дернулся как трусливый больной от укола толстой иглой. И мы поехали к тётке Наташке на завтрак.

– А что, посолиднее работы для инженера из Томска нет в Павлово? С высшим образованием плуг таскать – большая роскошь для этого образования.

Я разговаривал и попутно подпрыгивал на ухабах вместе с портфелем, и каждый такой прыжок извергал килограмма по три пыли с сиденья. Она оседала медленно и какие-то мгновения не видно было ни дороги, ни Лёхи. Сам он не подпрыгивал, потому, что как клещ намертво впился в огромный руль. Я только теперь понял, почему лицо у него серое. Умывался он, похоже, только после работы. А пока скакал по просёлочным дорогам целый день, мыться смысла не имелось никакого.

– Я сюда не вслепую приехал, – заорал Лёха громче мотора, – А у моего кореша из Томска тут сестра с мужем. Муж здесь небольшой начальник на заводе ПАЗ. Вот кореш-то им письмо написал, что меня надо куда-нибудь трудоустроить. Через две недели ответ пришел. Пусть, мол, едет. Ну, приехал я, диплом показал мужу Веркиному. Он предложил его спрятать, но запомнить куда спрятал. Не нужен тут диплом. Иди, мол, в райсельхозуправление к Никитину Иван Иванычу. Он тебя пошлёт на месячные курсы трактористов. Погоняешь три года «Кировец» по полям, землю полюбишь. В соцсоревновании всех победишь. Ты ж инженер! У тебя получится. А чё! Я тут не последний на пахоте. Сейчас вон целину подымаю за городом. Новые поля будут. Под ячмень и просо.

Внезапно пыль осела и мотор выключился. Я глянул сверху в сторону. Мы стояли возле деревянного, крашеного темно-синим цветом дома с палисадником, вокруг которого как заводные игрушки вразвалку, но шустро бродили куры, кланяясь без остановки всему, что можно было клюнуть. Это мы приехали к тётке Наташке завтракать.