Номер PD C8083N45J - Записки инженера. Шесть вопросов. План жизни с конца. Выращивание себя. Выращивание Родины. Сказки из физики

«Кто кончил жизнь трагически, тот истинный поэт». И не только в поэзии так. Удерживать себя от «трагического конца» приходится. Иногда каждый день. Нужно держаться.

Фронтовики говорят, что снаряд два раза в одно место не попадает и в воронках можно спрятаться. В жизни бывает, однако, что снаряды несколько раз попадают в одного человека. Каждый удар переносит душу на новую орбиту, выше – ближе к небу. Туда снаряды уже не долетают, если с собой беду не взял. Оттуда все видно иначе, иной уровень понимания.

О боли

На очном первенстве Союза по альпинизму есть зачет по технике. На глазах судей команды пролазят сложную короткую стену.

Моросил дождь. Скалы мокрые. Целовахин «мудро» сказал, что нужно рисковать. Тимур, как всегда, впереди. Грег в тот раз на страховке. Срыв. Полет вниз на десять метров, приземление на копчик. Паралич. Жизнь изменилась мгновенно. Из-за ничего и совета мудрого Целовахина.

Через много лет мы ездили лазать под Куфштайн в Австрии. Тимур пробовал, руки по-прежнему очень сильные, но голеностоп не держит. «Вся душа стремится, но не могу», – сказал он тогда. Были у меня мысли спецтуфли скалолазные ему заказать, чтобы ногу держали. На лыжах Тимур нормально катался, там ботинок держит голеностоп. Но замотался я на чужой земле. Не сделал. Такой вот я «друг».

То, что после совершил Тимур при инвалидности второй группы, не удалось в жизни ни одному из нас, полностью здоровых. При постоянной боли. Вряд ли вы знаете, что это такое – постоянная боль. Это знал мой тесть – Георгий Николаевич, знает моя мама.

Когда начиналась переписка – обмен воспоминаниями однокурсников после ухода Зули, Тимур читал, но не участвовал. У меня появились плохие мысли, что боль съела часть его души, что очень ему хреново. Здоровее никто из нас уже не становится. Поэтому я написал коротко про него, про Гриню, как понимаю. Тимур начал реагировать на переписку сначала коротко, междометиями. Потом пошли большие письма, обстоятельные, умные.

У меня отлегло от сердца.

Серега Семенченко после окончания физфака отошел от контактов с однокурсниками. Пишу, чтобы не забывали о нем. Серега добрый и отзывчивый человек. На первый взгляд мягкий. Но это на первый взгляд. Иллюстрация к этому – рассказ ниже.

Был у нас большой поход. Мы поднялись на Чимган по 2Б через «верблюда», спустились в сторону перевала Комсомолец – на гребне к пику Охотничий – и двинули вниз по долине, по громадным, километровым остаткам лавин. Идти туда было ошибкой. Которую многие делают и попадают в теснины реки Чалмироб.

В составе группы была Рая Чиж – любимая моя, ленинградцы – брат Раи, его жена и Серега Семенченко. Все оказались очень способными к горам людьми. Судите сами.

Маршрутом 2Б закрывают в альпинизме третий разряд после годового обучения. А тут люди шли на такую гору сразу, ленинградцы вообще были в горах первый раз. К этому добавлялись далее большие переходы и большие рюкзаки.

Спускаясь вниз по теснинам реки Чалмироб, мы, как и все предыдущие, все глубже заходили в западню – в открытый гроб. Спускались по скальным стенкам 10—15 м по веревке все дальше и дальше. Вокруг, слева и справа, скальные стены, уходящие круто вверх, в небо. Пришли наконец к большой стене – 40 м, с которой можно было только спуститься, подняться обратно уже не было возможности. Отвес.

Это и было целью нечистой силы.

Тут добрая сила подключилась, пробудила во мне разум, и спускаться в гроб мы не стали. Начали подниматься по стенам вверх – из теснин. Навешанные, как монетки на ожерелье у цыганки, все на одной веревке. Чтобы не получить по голове камнями, падающими от лезущего первым, группа держала над головой рюкзаки. Так каждую веревку. Бесчисленное число веревок вверх.

Настал вечер, настала ночь. Лазание продолжалось, с фонариком в зубах.

Не думайте, что я отвлекся на приключение. Пишу я о Сергее Семенченко, о Рае Чиж – любимой моей, о ее брате и его жене. Бойцы. Ни единой жалобы из сжатых губ на измученных лицах.

Все когда-то кончается, к середине ночи кончилась и эта стена. Мы, много часов без воды, с сухими глотками, свалились в кучу на гребне и уснули.

Утром я пошел оглядеться, набрал ягод барбариса, увидел далеко внизу тропу. Барбарис вернул способность говорить – выделилась слюна. Произнесены первые слова. Это не были проклятья в мой адрес. Мы оставались цельной группой, которая несла на себе большую психологическую нагрузку. Пути мы по-прежнему не знали.