Виктор Гришаев - История одного Рода

– Ух, какой же ты, однако, проказник! – погрозив пальчиком, озорно рассмеялась она.

– Эви, да я вижу, он почти здоров, – обрадованно, промолвила подошедшая мать.

– Как же это вам удалось вернуть меня с того света? – едва ворочая языком, пробормотал Светлан.

– Это всё она, я тут совсем ни при чем, – тихо проговорила Агна, кивнув в сторону Уенг. Девушка, не скрывая своей радости, благодарно глянув сначала на мать, а потом и на юношу, торжествующе произнесла:

– Я с самого начала была уверена, что подниму тебя на ноги. После омовения ран водой и молоком, выручили обязы с медом, смолой и с лекарственными растениями: лебедой, подорожником и морошкой. И, конечно, очень помог порошок измельченного медвежьего зуба да жир и желчь этого священного животного.

– Уенг не всё договаривает. Дело в том, что это бог неба дал ей такой дар – исцелять людей. Этот дар у нее стал проявляться с детских лет, – и Агна, с почтением посмотрев на дочь, добавила, – Уенг родилась шаманкой.

От неожиданных слов Агны вдруг наступило молчание. И в этой повисшей загадочной тишине никто почти и не заметил, как на пороге жилища появились угры и русичи во главе со своими предводителями.

– Правильно говорит ими. Уенг пришла на Землю не только лечить, но и защищать наш род и его друзей, – вдруг раздался из таинственного полумрака проникновенный голос Югры.

– Выходит, Светлану повезло, что на его пути встретилась именно Уенг, – как-то сразу просветлев от увиденного, тотчас отозвался Любомир.

– Это духи, дети Турума поспособствовали этому, – с достоинством добавил вожак угров.

– Сколько же еще понадобиться времени, чтобы мой брат окреп и встал на ноги? – повернувшись к Уенг, спросил Любомир.

– Как только река покроется льдом, совсем будет здоров ваш русич, – почтительно преклонив голову, высказала свое мнение девушка.

– А я-то надеялся до наступления холодов успеть отплыть до нашего поселения, – уже обращаясь к Югре, с сожалением обронил Любомир.

– По воде, да с грузом, да еще и против течения трудновато будет, а вот когда река встанет, в таком разе совсем другое дело. А мы и нарты дадим, да еще и собак, и оленей в придачу. Тогда-то уж точно быстрехонько доберетесь до своих жилищ, до своих жен и деток.

– Благодарствую! – и поклонившись в пояс, произнес. – Ты, как всегда, прав, мой друг. По зимнику-то попроворнее сможем добраться.

– А когда вскроются реки, глядишь, и русские с севера придут. Ножи, топоры и секиры привезут, – будто и не слыша ответа Любомира, задумчиво обронил Югра.

– Окромя этих железяк что-нибудь еще привозят?

– А вот сам и приезжай, да и поговори с ними. Может быть, у тебя и лучше получится договориться со своими соплеменниками.

– То-то я гляжу, совсем ты не жалуешь северных русичей.

– Сейчас вроде бы всё наладилось, а вот раньше…

– А что раньше-то было? – бросив заинтригованный взгляд на угра, поинтересовался Любомир.

– А всё забирали, а взамен ничего не давали, – сразу как-то сникнув, удрученно ответил вождь угров.

– Понятно. Это, по-видимому, были новгородские сборщики дани и кмети во главе с воеводой.

– Во-во! Так оно и было, – прозвучал удовлетворенный голос Югры, – с торговыми-то людьми мы почти всегда находили общий язык, не то что с этими воинами.

– Хорошо, до прихода купцов что-нибудь да и надумаем. А сейчас пора уже и отдыхать, а то завтра рано вставать. – И, шагнув к Светлану, приобнял его. – А ты, братец мой любезный, быстрей поправляйся да набирайся силушки. Она тебе вскорости ох как снадобится. А ты, красавица, береги нашего молодца. – И, подмигнув зардевшейся девице, направился к двери.

– Уенг, подожди! – кричит он. А она, как будто и не слыша, несется всё дальше и дальше вглубь леса, как будто специально увлекая его за собой. Но в какой-то момент, увидев мелькнувшую среди деревьев девичью фигуру, он рванул наперерез. Упустив его из виду, она резко останавливается, растерянно озираясь по сторонам. Внезапно появившись перед ней, он хватает ее в охапку и, стиснув в объятиях, прислоняет к дереву, покрывая лицо девушки страстными поцелуями.

– Светлан! – томно дыша, шепчет она.

– Уенг, люба моя! – вторят его губы. Снежинки-пушинки, кружась, словно в танце, медленно опускаются на длинные черные ресницы, лаская разрумянившее лицо прелестницы. Улыбаясь, он любуется ее красотой. Слегка отстранившись от него, она задумчиво смотрит сначала на юношу, а затем, запрокинув голову, устремляет свой волнующий взор в манящее своей таинственностью бездонное вечернее небо, усыпанное ярко светящимися звездами.