Андрей Пономарчук - А я еду за туманом…

Дело было в начале сурового декабря, и вернувшись в часть, я с головой погрузился в круговерть ежедневных никому не нужных тягот и подвигов, что напрочь выбило из моей памяти крепкого таёжного парня.

Где-то через неделю, часов в десять вечера, в дверь моей однокомнатной служебной квартиры кто-то настойчиво постучал. Жена – молодая и хрупкая девочка, вывезенная мною из далёкой, сытой и культурной Прибалтики, вопросительно посмотрела на меня широко открытыми глазами, подёрнутыми постоянным страхом перед неизвестностью. Для неё каждый день в Магдагачах был настоящим испытанием, но она держалась «молодцом» и постепенно осваивала нелёгкую профессию жены офицера. Я успокоил её и, ругнувшись, пошёл открывать дверь, ожидая очередного ночного, неотвратимого аврала.

Однако стоило мне открыть дверь, как в неё ввалился улыбавшийся Серёга – бородатый, в лисьей шапке, с большим рюкзаком за спиной и карабином в руке. Сказать, что я обалдел – значит, не сказать ничего, а в глазах жены стоял просто тихий ужас.

Но Серёга озарил нас своей железной улыбкой, поздоровался, поставил «ствол», скинул с плеча рюкзак, снял шапку и начал разуваться. Я, пожав ему руку, пригласил его на кухню, поскольку в комнате спала маленькая дочка, одновременно дав понять жене, что надо чего-нибудь организовать «на стол». Нина достала из-под подоконника две банки тушёнки, банку кабачковой икры, печенье и замерла возле окна в лёгком шоке. Потом тихим голосом сказала, что это всё… но есть ещё макароны, и их надо варить.

Назревала неловкая пауза, поскольку еды дома не было, а «продпаёк» я ещё не получил.

Однако неловкой паузы не случилось, ибо Сергей, едва успев познакомиться с Ниной, сообщил ей, что беспокоиться не стоит, и начал, как натуральный Дед Мороз, извлекать из своего огромного рюкзака всякую снедь. К ужасу жены и моему удивлению, он вытащил и положил на кухонный стол четыре ободранных замороженных косульих ноги, перепачканный кровью пакет, как оказалось позднее, с косульей печенью, три банки с различными соленьями, круглый каравай хлеба и целлофановый пакет с шоколадными конфетами. После чего попросил у Нины сковородку и нож. Нина, как загипнотизированный кролик, робко протянула ему наш кухонный нож.

Неодобрительно пощупав пальцем лезвие нашего ножа, Сергей вытащил из ножен, висевших у него на поясе, свой охотничий. Он взял мёрзлую косулью ляжку и начал строгать мясо прямо на сковородку, параллельно рассказывая нам про звериные следы, которые он видел на пути в Магдагачи.

Уже через пятнадцать минут: стол ломился от разносолов, на плите «шкварчало» мясо, Серёга угощал меня ломтиками сырой косульей печени с луком, а Нина пила горячий чай с шоколадными конфетами и, как ребёнок, хлопала удивлёнными глазами.

Общение текло само собой – непринуждённо и приятно. Под мясо я выставил пол-литра разведённого спирта, но Сергей категорически отверг предложение, сказав, что не пьёт от слова «вообще», и мы, вооружившись вилками, напали на нежную благоухающую дичь.

Он рассказывал, как работал в геологической партии, как мыл золото в артелях, извлекая из памяти различные смешные и курьёзные случаи, а я воодушевлённо слушал и сетовал на то, что отец, служа в советской армии, успевал и служить с удовольствием, и по заграницам ездить, и охотиться, и призы получать за меткую стрельбу… а у меня в Магдагачах сплошное выживание – неблагодарное и будничное.

Вникнув в мои чаяния и узнав, что на новогодние праздники у меня намечается аж четыре выходных, и имеется определённый спиртовой запас, Сергей предложил мне съездить на его «Ниве» в Бомнак за соболями, а заодно проветриться и поохотиться. Я просто не верил своим ушам и, конечно же, согласился.

Спать легли мы далеко за полночь. Сергей без претензий завалился на постеленные на пол куртки и шубы и засопел. Наутро мы перекусили остатками мяса и разъехались в разные стороны: он на своей «Ниве» малинового цвета куда-то в сторону Шимановска, а я – на дежурной машине в сторону кочегарок, казарм и караулок.

Ближе к Новому году, вечером условленного дня, Сергей приехал за мной на своей «Ниве», и мы отправились в наше увлекательное путешествие, срезая дорогу до города Зея через полузаброшенные таёжные деревеньки.

Одетые в снеговые шапки сосновые и еловые ветки, свешивавшиеся по обеим сторонам узкой лесной дороги, в свете фар мне казались лапами хищных таёжных великанов, охотящихся на беспечных людишек, которые, понадеявшись на надёжность своего «стального коня», осмелились сунуться в эту морозную ночь в их непролазную дремучую чащу. Я смотрел на заснеженную колею дороги, петлявшую и постоянно подкидывавшую под наши колёса ветки с коварными острыми сучьями, и, не показывая вида, немного волновался от мысли, что «Нива» -то… может ведь и заглохнуть…