Дан Берг - Поющие золотые птицы. Рассказы о хасидах

Неделю, другую томится Нафтоли за решеткой и никого не видит, кроме тюремного сторожа, что приносит ему пищу. “Что делать?” – думает наш узник и решается написать письмо учителю своему, раби Шмуэлю. Просит научить, как из беды выбраться. А еще просит, не рассказывать отцу и матери про то, что сидит он в турецкой тюрьме, а, наоборот, заверить пребывающих в тревоге родителей, что любящий сын их находится в полном здравии и без помех движется к своей цели. Не предполагал Нафтоли, сколь велик цадик. Просил у него совета, а получил спасительную помощь.

Только прочитал раби Шмуэль письмо издалека, а уж знал, как горю помочь. В том самом городе, где томится в тюрьме его ученик, есть у цадика знакомый раввин, с которым дружил он в молодые годы, когда сам жил на Святой земле в городе Иерусалиме. Пути их разошлись, а дружба осталась. Раби Шмуэль отлично знал, как коротко решать судейские дела в подвластных султану землях. Тайно собрал он достаточно денег и отправил их другу вместе с письмом, в котором просил применить эти деньги для освобождения узника. А еще попросил цадик передать незадачливому Нафтоли упрек за излишнюю просьбу не сообщать дурных новостей отцу и матери. На следующий день, как получил раввин письмо и деньги, свободный странник Нафтоли продолжал свой путь на Святую Землю.

***

Свершилось. Нафтоли на Святой Земле. Башни древней столицы. Горы и пустыня. Здесь жили праотцы. Для горячего сердца хасида воздух Иерусалима – безбрежное море вдохновения. Духовность проникает в душу и мозг, дабы кристаллизоваться в будущих помыслах и делах. Нафтоли самозабвенно молится у стены Храма. Вот награда за тяготы пути. Другими глазами смотрит он на листы древних книг. Ровные строгие строки проникают мудростью в его ум. “Я сделал правильный шаг”, – с гордостью думает Нафтоли.

Летят дни и недели. Кажется, пора возвращаться в родные края. Подходит к концу паломничество. Впереди ждет воздаяние.

Тут вновь с Нафтоли приключилась беда. Заболел и слег. А виной его недугу – восточная пища, ранее упомянутая. Желудок северянина приучен к простоте и однообразию. Изощренный Восток без меры разжигает молодой аппетит. Неумеренность повредила хасиду. Слуга в синагоге, добрая душа, приютил его у себя. Однако время идет, а больному лучше не становится – бледен, слаб, нет мочи на обратный путь.

Нафтоли пишет письмо по известному адресу. Просит совета, помощи, спасения, чего угодно – лишь бы вернуться домой. Ответное письмо и деньги учитель выслал немедленно. Письмо подняло упавший, было, дух больного, а тело его исцелил искусный врач, вознагражденный за труды деньгами цадика.

***

Местечко Станиславичи взбудоражено: живым и здоровым вернулся домой паломник Нафтоли. Толпы хасидов у ворот дома. А в горнице – радость и семейное торжество. Объятия отца и матери. Читая немой вопрос в глазах сына, мать говорит: “Твоя верная Двора ждет тебя, Нафтоли”.

Сыграли свадьбу. Молодые счастливы, словно перенеслись в рай. Когда к оглушенному восторгом юному супругу вернулась способность связно говорить и мыслить, он стал, как прежде, подолгу задерживаться в синагоге после молитвы. Хасиды собирались вокруг Нафтоли и жадно слушали его нескончаемые рассказы о путешествии. Евреи, как сказано, народ любознательный. Нафтоли торжествует: хасиды внемлют его речам не меньше, если не больше, чем поучениям самого раби Шмуэля. Игра стоила свеч!

Да и как не слушать рассказ о том, например, как, угодив за смелые речи в турецкую тюрьму, томясь в неволе в каменном каземате, страдая от жестокого голода, ожидая смертной казни, мужественный Нафтоли находит в себе силы, распиливает толстые железные прутья тюремной решетки и совершает дерзкий побег. А разве не поучительна история о том, как изнуренный тяжелым учением, хасид сделался больным и, превозмогая жар и лихорадку, сумел найти в книге нужные слова и обратился с ними к Богу с мольбой о помощи, и Господь послал ему исцеление. Раби Шмуэль, слушая краем уха, как складно говорит Нафтоли, и, стараясь остаться незамеченным и не смутить его, думает: ”Правдивый этот рассказчик не оставляет свои приключения на произвол фактов”. Мудрец снисходителен к ученику.

Эти и другие истории Нафтоли повторяет и дома. Двора – благодарная слушательница. “И вовсе у нее не лукавый взгляд. Напрасно я тревожился”, – догадывается Нафтоли. С грустью замечает недавний паломник, что все меньше хасидов готовы внимать ему. Авторитет же цадика, на который он дерзнул покуситься, как и прежде недосягаем. Двора, впрочем, слушает мужа с неослабевающим интересом. “С раби, должно быть, мне не сравняться никогда, он выше меня. А завоевать сердце Дворы я мог, и не совершая паломничества, я просто был слеп. Ради чего я пустился в столь тяжкий путь?” – с тоской размышляет Нафтоли. И вновь подставляет плечо раби Шмуэль. Он будто проник в душу ученика: “Ни о чем не жалей. Пройдут годы, и ты поймешь, друг, как верно ты поступил. А прибыль от правильного поступка в том, что он совершен”.