Александр Маро - Остров Черной Головы

На широкую площадку небоскреба, плавно, словно в незримой пустоте эфира, садился вертолет продолговатой формы. На фоне ярко голубого неба, он казался маленькой черной каплей, медленно стекающей с поверхности прозрачного стекла. Все ниже и ниже, не издавая шума, машина тянулась к темной платформе взлетной полосы, на которой белой краской были нарисованы посадочные круги. Наконец, слегка подпружинив упругими колесами, вертолет опустился на площадку.

– Новая модификация от компании «Global Industry», – пояснил Эрдеме. – Замечательная особенность этой модели в том, что она практически не издает шума. Это даст нам возможность незаметно прибыть на остров.

Схожих положительных эмоций, модель у Яна не вызывала. Она напомнила ему огромного ворона лоснящегося черной глянцевой краской, хищно смотревшего на мир двумя холодными, пустыми глазами.

– Пойдемте, это за нами! – Эрдеме одернул Яна, и оба посеменили в сторону мрачного проводника, продолжавшего перелопачивать воздух тяжелыми, металлическими лопастями.

Безбрежная лазурная гладь океана, казалось, поглотила в своей пучине все сущее, и новым потопом залило землю. Где-то внизу, по гладкому зеркалу воды, скользила продолговатая тень, похожая на гигантскую стрекозу, все дальше и дальше убегая от блеклых огней цивилизации, обреченных исчезнуть в наступающих сумерках.

Гипнотический бег воды, был полон таинственного очарования, и навивал дурман странных видений, полных еще не изжитого временем романтизма. Глядя в прозрачное стекло иллюминатора, Ян представлял себе, как тихую гладь воды, рассекают темно-коричневые борта каравеллы, как под ослепительно белыми, косыми парусами суетится команда загорелых, жилистых матросов, а на капитанском мостике, в поисках долгожданной земли, высится фигура просоленного водами семи морей, капитана. Он статен, белозуб, полон решимости; возможно, это Васко да Гама или Колумб, да или чем черт не шутит, капитан Черная Борода – ведь это образ, а ему дозволено быть в стороне от реальности. Быть может так же страстно они желали увидеть сушу, как желал этого Ян. Наверное, теперь он не хотел ничего более чем разглядеть в далеком, тускнеющем горизонте серую кромку таинственного острова. Всматриваясь, он искал его за каждым новым километром, за каждым всплеском воды – но лишь все дальше бежала тягучая гладь океана, и все тише казался шепот далеких мыслей.

Наконец, отяжелевшее небо, будто устав ждать, налилось темной синевой, и, мрачнея, опустилось на воду, погрузив мир в полночную пустошь.

Ян тяжело вздохнул, и нехотя перевел взгляд на салон вертолета в сумрачном свете небольших тусклых светильников. На мягких, обитых черной кожей креслах сидели члены экспедиции, в каждом из которых проглядывала тень старика Рэтфорда. Беззаботные, окунувшиеся в мир привычной атмосферы, лица их были отдаленно беспристрастны, и даже наверно холодны – во всем дополняя антураж этого странного безмолвного покоя, разлившегося по просторному салону вертолета. Их было немного, всего пять человек, о каждом из которых Эрдеме любезно предоставил короткую справку.

Первый, американец Бэнджамин Легли, врач по профессии, и энтомолог по призванию. Тучный малый в широких цветастых шортах и мешковатой майке, занимал угол роскошного салона, и не думая ни о чем, наслаждался музыкой, льющейся из круглых глянцевых наушников. На вид ему было не более двадцати пяти лет, хотя на самом деле жизненный путь его уже давно перевалил за третий десяток.

Рядом сидел австралиец Билл Хэйси, личность совсем не примечательная, что удивительным образом отобразилось даже на его внешности. Серый, приземистый человек, единственной особенностью которого была его речь, изобилующая коверканными до неузнаваемости словами, которые он зачастую произносил в спешке.

От первых двух существенно отличался итальянец Энрико Томмази. Свойственная всем южным народам эмоциональность, была, несомненно, главной чертой этого невысокого, черноволосого человека, с легкими морщинами вокруг рта, осевшими будто бы от частого веселого смеха. Томмази, и в самом деле, с трудом переносил воцарившуюся тишину, и всячески пытался ее нарушить.

Но среди всех, выделялся Гарри Рэднол. Могучая фигура ирландца в тропическом армейском костюме, казалось, нависает над всеми участниками этой необычной экспедиции, подобно Везувию над беззащитными Помпеями. Хмурое лицо, словно вытесанное из белого холодного мрамора, не выражало никаких эмоций, и всю дорогу пребывало в состояние летаргического сна, не уходящего даже тогда, когда героические усилия Томмази все-таки заканчивались успехом. Серыми, мутными глазами Рэднол смотрел куда-то вдаль, и было совершенно очевидно, что все, кто находился вокруг, ему одинаково безразличны.