Александр Курников - Наёмники. Холодное лето

– Эйб Красный сказал, что она теперь не наша.

– Жив ещё браконьерище?

– Жив. Его, правда, немного Хиги подранил.

– Хиги?

– Ну да, он со мной в объезде был.

– И где он? Где Эли?

– Сестра, мы с ней три ночи назад расстались у нашей усадьбы, вернее у пепелища. Она и Маиркиа, служанка, направились к Маринготам, а Хиги, его убили люди некоего Кирка, там, где мы наткнулись на Эйба Красного с лесорубами, когда они рубили наши орхусы.

– Что ещё за Кирк?

– Бес его знает, может наёмник, у него ещё пояс был с такими бляхами с изображением волчьих голов.

– Может шакальих?

– Может и шакальих, я не разглядывал. Погоди, когда подомной ранили лошадь он, орал что-то про лунного волка.

– Ну, тогда точно, шакалы. Есть такие наёмники именуют себя лунными волками, а так настоящие клоачники. (Клоака – общее понятие организованной преступности.) Всякой работы не гнушаются. Ну чего младшой, давай помянем убиенных. – Сандэр залез под стол и извлёк оттуда четверть наполненную кокой-то жидкостью. Набулькал по половине глиняной кружки. – Ну, мир праху.

Росс махнул не глядя и буквально через какие-то секунды почувствовал как в животе разгорается пожар.

– В животе горит. – Просипел Росс.

– Это нормально. Тройной перегон, крепость ух! А пьётся как водичка. – Лесник хитро подмигнул.

Росс почувствовал как от живота в разные стороны потекли струйки мягкого тепла, как оживает натруженная долгой ездой поясница, как расправляются плечи, как становятся лёгкими ноги и как сильно хочется жрать.

– Давай рубай младший, а то сам срубишься. – Росс принялся за мясо с утроенной силой.

– Я так думаю, что те трое были людьми Хельмута этого, Невежи. Вот только не пойму, чего они мою хату не спалили. – Сандэр подёргал себя за косички на бороде. Росс тоже задумался над этим, но почувствовал как перед глазами всё плывёт.

– А может они испугались?

– Чего?

– Поговаривают, ты цверг.

Сандэр перегнулся через стол и нависнув над Россом, грозно сдвинув брови, тихо спросил.

– Это кто такой болтливый? – Вид такой туши в стальном шлеме слегка отрезвил Росса.

– Да болтают, вернее, болтали у нас. Да я не верю, про многих же невесть что говорят.

– А чего ещё болтают?

– В смысле?

– Про меня?

– Ну, колдун, вроде как глаза можешь отвести, золото в лесу прячешь, со своим племенем торговлю ведёшь. Да ладно тебе Сандэр. – Смутился Росс.

– М-да. – Протянул лесник. – Языки, что помело, но кое в чём правы. – Он сел.

– Это в чём?

– Хотя бы в том, что я и в самом деле цверг. Правда, секрета я из этого никогда не делал. Просто никто не спрашивал.

– Да уж, у такого спросишь.

– Хм. Жалко Хэнка нет, уж он-то порассказал бы, какие мы с ним фортеля по молодости выкидывали. Как дрались в рядах Сов Хамонта, как бражничали, как города брали. Эх, было времечко.

– Ты цверг, пошёл в наёмники? Да ещё к Совам Хамонта?

– А что?

– Ну, вы же отличные кузнецы и строители, и вдруг наёмник. Да ещё Совы! Я много о них слышал, разного, легенда в общем.

– Была легенда, пока маршал Регин не выставил нас против конницы императора Глесиуса.

– Битва Сторуких?

– Да, она самая. Только после этой битвы на двенадцать выживших, двадцать три руки осталось, и воспоминания в место Сов.

– А сколько вас было? А то разное говорят.

– А что говорят?

– Кто как, Одни тысяча, другие три тысячи.

– Эк хватили! Да будь нас три тысячи, летела бы Нойтская конница к верху сралами вместе с их императором до самой границы Элевгии и Нойта, а то и дальше! Нас тогда шесть сот человек было под рукой капитана Хамонта, шестьсот, а против нас три тысячи конной гвардии Глесиуса!

– И как же вы выстояли?

– А мы и не выстояли, но и они не прошли. Давай-ка ещё по одной. – Сандэр на булькал в кружки. – За Сов.

– Мне чуток, уж больно крепкая.

– А ты закусывай.

Так они сидели почти до самого утра, Росс спрашивал, а Сандэр отвечал. После неизвестно какой по счёту пол кружки крепкой травяной, тройного перегона, настойки, Росс тихонько сполз на пол, так и не дослушав интереснейший рассказ о том, почему цвергов так жаловали в любой армии мира.

Проснулся он со страшной головной болью и полным ртом кошачьего этого самого, во всяком случае так ему казалось, и желанием заблевать весь белый свет.

– Ну! Чего лежишь, лежебока?!

– О – О. – Простонал Росс.

– Что? Плохо тебе? – Росу показалось, что цверг издевается. – Пианство ЗЛО!

– Похмелье зло, а не пьянство.