Родион Ржачный - Досье неудачника. Дневник странного человека

Тут с нас обеих хмель-то и слетел! С меня от смеха, а с него от материнской любви.

В общем: берегите мам, мать вашу!

Ну вот, опять отвлёкся! Что я делаю!

Болтаю без умолку, что тот попугай, из тех, которых по телевизору кажут!

А Вы и уши развесили!

Тоже мне!

Я что байки пришёл сюда рассказывать? Нет! Тут дело серьёзное!

Психоанализ, понимаешь!

Первопричину ищу моих неудач. Мой первородный грех. И где же он?

Когда я всё-таки встретился с этим миром, я молчал. Не в смысле «не говорил», а в смысле «не орал». Странно? Все орут, да?

Нет, не все. Я не орал. А чё орать-то? Я сразу начал разглядывать мир, в котором оказался.

Уже тогда я знал, что поорать ешё успею. Зачем ради такой ерунды тратить первые мгновения своей жизни?

А как-то позже, через какое-то время, я заговорил. Моё первое слово было «баба». Мама, услышав его, умилилась: настоящий мужик! Сразу о бабах!

А родители у меня ещё молодые, и погулять им тоже охота. Мне год. Они в кино. Меня оставили со старшим братом, которому семь.

Сидим, значит, с ним. Я какаю. Улыбаюсь, гугукаю, говорю «баба!» и какаю. А он, значит, подтирает. Хорошо подтирает, тщательно. Рвёт газеты и опять подтирает. И так хорошо это делает, что вонючие бумажки с портретами вождей заполняют всю нашу комнату в коммуналке.

Короче, имидж он мне испортил. Родители вернулись, что они видят? Меня посреди этой кучи вонючей бумаги.

«Ну и засранца на свет произвели», – думают они.

Может это корень моих неудач?

А брат продолжает и дальше за мной ухаживать. В следующий раз он мне в нос бумаги натолкал – сопли вытирал.

А однажды я у него нырнул с дивана головой в пол.

Мои, незабвенной памяти, друзья, частенько ещё именовали меня тормозом. Может я с тех пор тормозить начал?

Но я, хоть мне и год всего был, хоть говорил я тогда исключительно о бабах, всёж не дурак был. Как-то однажды, мать свидетель, я ему отомстил.

Мамка усадила нас рядом на диван, дала нам по леденцу. Я со своей конфеткой быстро расправился. А братан, повернувшись ко мне, дразнился. Свой леденец он держал в открытом рту и показывал мне, всасывая его и высовывая обратно. Я глядел-глядел, приблизился к нему и хвать зубами конфету. Тогда у меня, как и сейчас, аккурат, два зуба было – сверху один и снизу. Брат от удивления рот открыл, а я конфету ту уже схавал.

Вот что значит, в семье клювом щёлкать! Братан у меня в рёв, а я счастлив.

Это была моя первая победа!

Вот так я тогда и двигался по жизни, поражения и победы есть, значит живой. В общем, какой-никакой, ушибленный головой, с двумя зубами, но всё же живой.

Аз есмь!

Ну, всё! Язык устал!

Я вам не тут! Вернее, я тут, конечно, но язык у меня не самая сильная часть тела, я вам не президент Советского Союза!

Вообще не помню, что бы я когда-нибудь столько говорил. Завтра прослушаю и пойму, гожусь ли я в депутаты.

Как Вам моя речь? Как язык, обороты, один…

Пук!

…чего стоит! Чёрт, я не об этом!

Ну, ладно, всё, у нас с Вами связь состоялась.

До следущей связи. Пойду, прогуляюсь.

Пока!… Щёлк.

* * *

Щёлк… Ик! Привет!

Кто это? Ик! А это ж мои отражения! Ой! Ик! А если один глаз закрыть? Ик! Ой! Да! Тогда я там один! Ик! Ну рожа у тебя, у меня…!

Чтой-то мне такого себя и любить-то не хочется! Ик!

Пойду в сортир! Ик!

Башмаки к чёрту! Ик! Эт я сегодня хорошо прогулялся! Ик!

Шлёп, шлёп, шлёп.

Ик! Бе – е – е – е!

Пардон! Ик! Кажется я блеванул… Ик!

Бе – е – е – е!

Эт я хорошо сегодня выпил! Ик!

Я что-то хотел сказать? Ик!

К чёрту, завтра… Ик!… скажу…

Ик! Бе – е – е – е!

…Щёлк.

«ЛИТЕРАТУРА ПУКА!» —

Привет, дорогие!

Я, как Вам известно, публикуюсь не только здесь, но и в других местах. Кое-где даже получаю отзывы, порой интересные. Дело в том, что мои опусы не считают литературой, а тем паче юмором. Согласен, ни на что более изысканное, чем БРЕД СИВОЙ КОБЫЛЫ, я не гожусь.

Хотя у меня есть аргумент – порой я бываю смешным.

И под влиянием народных (и инородных тоже) и прочих масс, соглашусь: моя литература – это литература ПУКА! Причем я от этого никаких неудобств не испытываю, ибо моей целью не было написать «Анну Каренину», а вот «Идиот» – это по мне, в точку, как говорится, причем не изысканный Идиот 19-го века, а НАСТОЯЩИЙ ИДИОТ 21-го!

Нынче масса народна – весьма неоднородна, как, я надеюсь, Вы заметили. Если полторы сотни лет назад все читали «Войну и мир» и восхищались, то теперь появились Дарья Донцова, «Полные записки кота Шашлыка» и (о, ужас!) я, Ваш покорный слуга. Разнообразие налицо! А те маститые писатели и критики, которые сами себя причислили к лику Святых, усиленно делают вид, что ничего не изменилось, и они, и только они правят моду на Парнасе. Увы, господа, писаки (пардон за фамильярность – уж я то знаю, что вы такие же бредуны как и я, может только Ваш бред – это БРЕД, а мой – просто бред), Ваши каноны устарели, как впрочем, и Вы сами, со своими взглядами вместе.