Владимир Лиштванов: Влюбчивый однолюб

Чудесное летнее утро дарило Леониду прекрасное настроение.

У него складывалось всё великолепно и на службе, и в семье. Хоть с тёщей и продолжались трения, но все эти мелочи не излишне влияли на настроение Леонида. Он чувствовал себя бодрым и весёлым.

Войдя в военкомат и заняв своё служебное место, Леонид не успел продолжить начатую ещё накануне работу, как вызвал военком.

Войдя в кабинет военкома, Леонид застал его одного, держащего какой-то документ в руках.

– Вызывали, Юрий Владимирович? – спросил Леонид.

– Да, проходи, – ответил Дёмин и протянул ему документ, – на, прочти.

Это оказался долгожданный приказ о присвоении очередных воинских званий. Звание «майор» присваивалось Дёмину и звание «прапорщик» присваивалось Отрепьеву.

– Это надо отметить, – сказал новоиспечённый майор Дёмин и полез в сейф.

Из сейфа он достал бутылку водки.

– Сейчас я сбегаю за закуской, – предложил Леонид.

– Давай, – согласился Дёмин.

Леонид вернулся в собственный кабинет, достал собранный Тамарой на обед свёрток и быстрым шагом вернулся в кабинет начальника.

За это время Дёмин поставил на стол два гранёных стакана и наполнил ёмкости водкой. Леонид развернул свёрток с едой, и положил на стол. Дёмин взял стакан в руку, Леонид последовал примеру старшего по званию.

– Давай выпьем за наши новые звания, – предложил военком, – и чтоб они были не последними.

Мужчины выпили и закусили. Ощущение тепла разлилось по всему телу Леонида. Он с трудно скрываемой радостью отметил, что хоть и не стал офицером, но получил звание прапорщика, а это значит давнишняя мечта, что появилась после рассказов отца – фронтовика, сбылась.

Отец не любил рассказывать о войне. Пожалуй, что на праздник в честь дня победы, с соседом, тоже фронтовиком, они выпивали по стакану самогонки и начинались воспоминания.

Леонид, замирал и, старался не дышать, слушал эти рассказы, с раннего детства решив, что обязательно станет военным.

Отец командовал штрафбатом всю войну на ленинградском фронте.

В штрафбат попадали те, кто дал в морду вышестоящему командиру, или не выполнил приказ командования, или загулял со связисткой, а у той имелся любовник из вышестоящих офицеров.

После первой крови штрафник считался оправданным.

Случаев побега к немцам не происходило. За всю войну лишь один штрафник попытался сбежать, но отец сам находился у пулемёта и смертельно ранил перебежчика.

Составили протокол и подняли в атаку батальон, чтобы забрать труп. Немцы тоже поднялись в атаку и первыми успели забрать погибшего.

После войны отца вызвали в отдел НКВД, где в одной из комнат показали мужчину, он признался на допросе, что оказался тем самым перебежчиком.

Этого человека смертельно ранили в тот день, но немцы его прооперировали и он выжил, а потом работал у немцев. После окончания Великой Отечественной войны он скрывался, но советские органы выследили и арестовали.

В самом конце войны отец ехал на танке, а из лесополосы бросили гранату. Бойцы срочно доставили раненого в госпиталь.

Врачи сделали всё, что могли и вернули его с того света.

В память об этом ранении, у отца вся спина осталась изрядно нашпигованной осколками от гранаты, имелся осколок и в височной кости черепа.

Окончание войны он встретил в госпитале, где ещё полтора года лечился.

При выписке ему дали вторую группу инвалидности.

После войны в 1951 г. отец работал вторым секретарём райкома КПСС, Леонид в тот год появился на свет.

На одном из докладов, в честь не помнит какого праздника, он не так осветил современную политику и «молчи-молчи» доложили куда следует, в соответствующие инстанции. На следующий день пришли в дом двое в военной форме, но без знаков различия.

Отец, посмотрел на них и всё понял. Он попрощался со всеми домочадцами, обнял недавно родившегося сына, и вышел с прибывшими.

Его посадили в машину и увезли.

На судебном заседании дали два года Гулага. Он не согласился с таким произволом и подал апелляцию.

Суд пересмотрел дело отца и дал три года лагерей.

После смерти Сталина его реабилитировали.

Он подал прошение о восстановлении в партии. Через малый промежуток времени, вызвали в Москву на приём к А. Я. Пельше.

А. Я. Пельше выслушал доклад отца и сказал, что он вступил в партию во время войны и заслуживает, чтоб его восстановили в ней.