Сенька, поставив свое полное лукошко в тень у смолистого ствола развесистой сосны, обежала подружек, заглянув в каждое лукошко. Оказалось, девчонки поработали на славу: короба, корзинки, туеса были плотно набиты сочными пучками. У Марка никакой посудины с собой не было – он просто помогал тем, кто оказался поблизости, – поэтому он молча сидел, прислонившись спиной к стволу берёзы и не задавался. Просто сидел, посматривал на друзей и улыбался. Сенька улыбнулась в ответ, и Марк расплылся в такой улыбке, широкой и открытой, что Юрка только рассмеялся, глядя на счастливое конопатое лицо друга. Есения слегка смутилась от вполне ожидаемого результата, слегка нахмурилась и, выждав немного, деловито обратилась к рыжеволосому разведчику:
– Марк, ку-ку! Можно спросить, ты видел что-то оттуда? – Сенька показала пальцем на верхушки деревьев. – Девчонки напуганы были.
– Это правду Есения бает, – посерьёзнел Юра, – хоть больно мы легки на память: за черемшой-от и про ворога запамятовали.
Добряки и добрячки подсели поближе к Марку, устроились полукругом – кто прилёг, кто присел на короб, кто на травку-муравку, обхватив колени руками. Смотрели ожидающе, лица серьёзные.
– Я тут гораздо раньше вашего оказался, – смахнул комара со лба разведчик, – застал ещё двух медведей. Паслись они. Один прямо с нашего краю. Вот здеся, – махнул рукой в сторону ближнего бугра Марк. – Другой на середине обретался. Так грызли лук без памяти, что меня и не услыхали и не учуяли. Я, правда, сверху заскочил.
Все слушали, затаив дыхание, только Юра для солидности осведомился про «который час и какой-от шум окрест не слыхать ли было».
– Не-е. Довольно тихо было поначалу. Гул далековато, а так – обычное дело: комары пищат, пчёлы жужжат, птички чирикают.
– Медведи чавкают, – вставила невинно Сенька.
Марк недоверчиво глянул на девчонку – неужели шутит? – и продолжил, слегка подумав, серьёзно рассуждать:
– Я не слышал, далековато было, но знаю точно – чавкали. Потому как увлеклись сильно очень и не слышали ничего. Меня-то ладно, я по верхушкам подскакал тихонечко, а вот когда помела вдали загудели, зверю, да не услыхать – это надо чавкать оглушительно. Хоть. Привыкли может, если давно гудят бабы эти.
Марк чуть усмехнулся в сторону Есении, согнал со лба очередного комара, хлопнул ладонью по коленке, клюшку отложил в сторону. «Сейчас будет размахивать руками», – прикинула Сенька, – к интересному подошёл». Добряки оживились: кто не знает привычку Марка краснеть и бурно жестикулировать, когда увлекается.
Улыбки, однако, и смешинки в глазах слушателей быстро исчезли, когда разведчик продолжил рассказ.
– Гудение-то я загодя услышал, только от Дубравы всего-ничего и отскочил, а ведьмучек-то не сразу увидел. Поначалу здесь только медведи и были. Аисты ещё. Потом как засвистит, забуранит кругом! – Марк вскочил на ноги, раскраснелся ещё больше лицом и замахал энергично руками. – Их не одна была. Одна, а потом ещё две. Давай сразу на косолапых налетать! У тех шерсть задымилась. Который здесь поближе был, в лес утёк по-быстрому. Который посерёд поляны пасся, на задние лапы встал. Огрызаться стал, рычать. Так они, яги эти, собрались все трое гуртом – и в одночасье на него. Поджигать, правда не стали. Пугали что ли.
– Упражнялись! – убежденно вставил Юра-Ура-Ура.
Марк смолк, успокоил руки и в раздумье посмотрел на верхушки деревьев. Затем перевел взгляд на друга.
– Точно, тренировались будто.
Уж на что – как не раз говорено было – добряки не робкого десятка, а и им, гляди, неуютно стало. Вся нега от весеннего денёчка да радостной, доброй работы укатилась куда-то. У одной Сеньки глаза засветились ещё ярче обычного. Она вскочила на ноги, кулачки сжаты. Про лукошко забыла, стала крепко на небо смотреть да оглядываться.
Погода между тем нахмурилась: потемневшие облака затянули солнце, а потом и вовсе пахнуло дождём холодным. Все засобирались домой, в Дубраву.
Глава 2
Посевы и нашествие
Как ты к битвам и сражениям ни готовься, а трудиться, однако, надо. Уж подоспела пора сеять овес – это Сенькина забота. Колькина тоже, потому что техника на нём да на Кайдане-Держи Кардане ещё. Конечно, девчонки помогут, лесовики поддержат, но голова полна забот у Сеньки первой: семена проверить, провеять, просушить, подлечить от болезней – это раз. Земля должна быть влажной в самую меру – не грязь, но и не такая, чтоб пылью вилась по ветру. Вот и бегает Сенька по несколько раз в день на поле. Сделает ямку, понюхает, пальчиком потрогает землицу, разотрёт между ладонями сероватый комок, присядет на корточки и долго смотрит на небо, ловит носиком весенний ветерок. Ветер, если с моря, а там зюйд – юг, то теплый и влажный, пахнет, дело ясное, морем, солью. Если не с моря, – то распустившейся листвой, хвоей, болотцем. Так про себя примеряла запахи Сенька и улыбалась сама не зная чему. Улыбаясь, она ещё раз понюхала шматок земли на ладони и сморщила нос: у почвы был устойчивый душок тухлой рыбы. Добрячка отряхнула руки и легко вскочила на ноги. Запах рыбы, подумалось Сеньке, – отголосок доброй путины в прошлом году, изобилия отходов от разделки рыбы. Все они пошли в дело, запаханы, чтоб землю подкормить, толкнуть всходы овса вверх, к небу. «На радость мне. И вонизм не мешает», – так про себя усмехнулась Сеня. Прикрыв, ладонь козырьком, глаза от солнца, она ещё раз оглядела поле, вдохнула глубоко тёплый пар, идущий от весенней земли, и сорвалась к дому. Скок-скок на левой ноге, скок-скок на правой. Как обычно.
Читать дальше