Евгения Черноусова - Ведьмино колечко

– А ты как думаешь?

– Шеф, вы о чем? – спросил Муля.

– Все путем, Муля. Поехали обедать!

– Нет, давайте на Ленинградский вокзал!

– Ты что, Туся?

– Сергей, я к тебе на переговоры подрядилась. Причем присутствовать, а не участвовать.

– Значит, обиделась…

– Да нет, разочаровалась.

– Тусь, у меня и денег с собой мало…

– У меня на билет хватит.

– На билет-то и у меня есть…

Муля сбегал за билетом и сказал, что состав подадут через полчаса. Мы зашли в ресторан. На удивление есть не хотелось, хотя кроме подозрительных пирожков и мерзкого кофе с молоком в бумажном стаканчике, которые я употребила ночью на заправке, во рту за весь день ничего не побывало. Всю ломало и хотелось спать. «Заболеваю, что ли? – подумалось. – Да нет, сегодня же мой знаменитый нос давал о себе знать». После этого всегда подступала сонливость. Тем временем Митрохин выгреб из портмоне все деньги и стал их мне в сумку совать.

– Нет, Сергей, – сказала я. – Билет купил – и в расчете. Не возьму!

Тем временем официант принес счет и пакет.

– Это тебе харчи, в дороге больше восьми часов качаться, – сказал Муля.

Когда я влезала в вагон, время уже поджимало. Мужики смущенно топтались на перроне.

– Идите, без вас не вывалюсь, – сонно пробормотала я.

– Туська, адрес, – заорал Митрохин.

– Не надо, Сережа. Мне так спокойнее.

Поезд тронулся, когда я еще пробиралась по коридору. Увидев в окно сутулую боксерскую спину Митрохина и его перебитый нос, я неожиданно поняла, почему так отчаянно влюбилась в Димку: у него такая же боксерская внешность. «А слабаки оба!»

В купе было трое мужиков. Поменять место на другое не удалось. А попутчики сразу стали пить. Они приезжали на один день, чтобы попасть на похороны какого-то великого хоккейного тренера. Куда-то их пустили, куда-то пролезть не удалось. Все разговоры вертелись вокруг одного: «Почему Ваганьковское? Почему не Новодевичье? Суки!» Выпили – и опять по кругу: «Почему…» Я залезла на вторую полку и уснула под их гвалт. Раза три они меня толкали: «Девушка, выпейте с нами!» Я отказывалась и снова засыпала. Последний раз я сказала:

– Я тоже с похорон. Вашему Тарасову сколько было? Семьдесят пять? А моему Валерке тридцать пять. Еще раз толкнете – убью!

От порога я услышала голос Димки. Он что-то втолковывал Любови Михайловне, а она умильно тянула: «Ну, надо же!». Я на цыпочках прошла к своей комнате, почти бесшумно открыла ее и осторожно прикрыла за собой.

Замок все же щелкнул. Послышались приближающиеся голоса:

– Наташенька! – это Любовь Михайловна.

Один удар в дверь и голос Димки:

– Наташка, открывай, твой любимый пришел!

Пауза. Потом дверь затряслась. Что-то хрустнуло:

– А, блин, ручка отломилась! Всё у нее на соплях!

– Нет ее, Димочка, показалось нам. Может, просто стены трещат. Дом-то старый.

Еще некоторое время Димка пинал дверь ногами и уговаривал меня открыть дверь. Потом сказал:

– Наверное, показалось. Будь она здесь, давно бы открыла. Наташка мне никогда не могла отказать.

Это правда. И я тихо заскулила от отвращения к себе.

Хотелось пить, но я не могла пройти на кухню, там по-прежнему бубнили Димка и соседка. Да и в туалет хотелось. «Буду терпеть», – подумала я, вытирая слезы. Так, а пакет? Муля говорил, там харчи. Может, и воду положили?

В пакете, действительно, была банка сока. Но еще там лежала пачка денег, та самая, которую Митрохин пихал мне в сумку. Я невольно обрадовалась: вроде бы, гордо отказалась, и в то же время получила. «Без греха и досыта», – вспомнила я старинный анекдот. Так, Инке долг отдам. А на остальные… железную дверь вставлю! Инка давно мне об этом толковала. Вся притолока в дырках от сломанных замков. Я меняла замки, а Димка их ломал, когда ему нужно было зайти в мое отсутствие. В последний раз очередной Инкин хахаль укрепил дверь железной пластиной, и она Димке, похоже, не поддалась. Когда же он уйдет? Так и не дождавшись этого, я уснула одетой на не разобранной постели.

На рассвете зов природы разбудил меня. Дверь обо что-то стукнулась. Господи, да это Димка устроился в коридоре на соседкиной раскладушке! Слава богу, сон у него крепкий. Я пробежалась в конец коридора и вернулась, никого больше не задев.

Утром я сквозь сон услышала, как Димка гремит раскладушкой, но перевернулась на другой бок и снова заснула.

Встала я поздно, благо отпуск за свой счет взяла на неделю. Позевывая, вышла на кухню и поставила чайник. Вслед за мной влетела соседка.