Алексей Панограф - Два портрета

Август потерпел поражение, попал в плен, и был брошен в подвал башни. Больше года прожил он в заточении, а народ под еще более тяжким гнетом. Находясь в плену, он ни на минуту не оставлял мысли о том, как освободить свое королевство. Ему удалось бежать, и он снова собрал армию и пошел на бой против Канцлера.

Он хотел спасти жителей своей страны, но не понимал, что принести на блюдечке и дать свободу порабощенному народу невозможно. Народ сам должен бороться за нее, не щадя себя. Король Август потерпел очередное поражение, и вновь был захвачен в плен.

На этот раз Канцлер решил покончить с Августом раз и навсегда и отрубить ему голову на главной площади его же королевства. И непременно на глазах у всего народа, чтобы тот еще больше испугался и смирился со своей участью.

Помост был сооружен. Люди, окруженные плотным кольцом из воинов Канцлера, заполнили площадь. Августа со связанными за спиной руками подвели к плахе. С возвышения он оглядел площадь и свой притихший народ, стоявший, будто компания провинившихся мальчишек, уличенных взрослыми в озорстве. Вроде бы они ничего плохого и не делали: ну, шмели, баловались, конечно, но какая же игра без этого, а взрослые их одернули, запретили играть, только потому, что они больше и сильнее.

Ветер трепал волосы Августа. В толпе он увидел много женщин и детей. Ведь его жена и сын который год уже томились в плену. Слезы выступили у него на глазах. Ему не было страшно умирать – он был воин, и не боялся смотреть смерти в лицо. Ему стало обидно, что он так и не сумел освободить своего сына, свою жену и этот вот притихший народ. Руки были связаны, и он не мог смахнуть слезы, бежавшие по щекам, и исчезающие в его бороде. И тогда он заговорил:

– Собратья мои. Всю свою жизнь я не мог просто сидеть на троне, я все время пытался сделать то, что мне казалось будет полезно для моего королевства. Не все делал правильно. Наломал немало дров. За свою жизнь и свои поступки сам и держу ответ. Но раньше, я не видел так хорошо ваши лица. Такие разные. Я видел в вас только народ, но не замечал людей. И я управлял вами и заботился о вас, но не задумывался какие вы, чего вы хотите и что волнует каждого из вас. Сам принимал все решения и брал всю ответственность на себя, но вы такие же граждане этого королевства и сами можете и должны решать, как вам жить.

– Не опускайте головы – ваше будущее зависит только от вас самих.

– Не вешайте нос – уныние это грех.

– Не прячьте глаза – смело смотрите в лицо врагу.

– Не зажимайте себе рот – говорите то, что думаете.

– Не сидите сложа руки – делайте, то что считаете нужным. Счастье и свободу никто не сможет принести вам кроме вас самих.

– Я верю в вас – у вас хватит и сил, и ума, и смелости, чтобы добыть себе свободу!

Вначале наступила полная тишина, так что было слышно, как чирикнул глупый воробей, пристроившийся на соседней крыше. А потом вдруг кто-то из толпы крикнул:

– Да здравствует Август!

Словно в ответ раздалось с другого конца площади:

– Да здравствует наш король!

И тут толпу словно прорвало. Все начали кричать:

– Долой Канцлера!

– Надоело терпеть!

– Свободу!

Распорядитель казни, стоявший на помосте, и собиравшийся прочитать, заготовленную заранее назидательную и устрашающую речь, растерялся и махнул с досады рукой. Конвоиры, которые были проинструктированы, что после того как распорядитель взмахнет рукой, они должны подвести узника к плахе и передать палачу, восприняли этот жест, как сигнал, и потащили Короля. Палач вскинул топор…

И вдруг в это самый момент, будто змея обвилась вокруг шеи палача, дернула его, повалила и стремительно потащила с помоста. Это было лассо, умело брошенное с улицы, примыкавшей к площади, из-за спин, окружавших толпу, солдат. Все повернули туда головы.

Всадник на коне, примчавшийся к площади во весь опор, осадил коня, когда тот уже почти уткнулся в спины солдат. Конь встал на дыбы, и копыта его нависли над шеренгой. Всадник держал в руках конец веревки, обвившейся вокруг шеи палача. На мгновение все ахнули и замерли.

К Августу, как и подобает королю, к первому вернулось самообладание, и он, вмиг оценив обстановку, ударил ногой сначала одного конвоира, затем другого, а потом налетел и всем телом толкнул с помоста распорядителя казни, и сам прыгнул в толпу вслед за ним.

Началась всеобщая битва. Велика сила толпы народной, годами копивший свой гнев, и теперь в одночасье, выплеснувшей его на обидчика. Солдаты канцлера не ожидали такого сопротивления. Вначале они пытались воспользоваться своим оружием, но горожане выхватывали его у них из рук, и обращали его против самих же солдат. Оцеплявшие площадь солдаты дрогнули и побежали. Августу, оказавшемуся в толпе, быстро развязали руки, и он тоже смог принять самое активное участие в этой рукопашной битве на площади.