Алексей Лагутин - Последний из Первых Миров – На Границе Эпох

– Вот, по крайней мере, у нас будет возможность узнать, почему их многие так не любят. – спустился обратно на пол Френтос.

– Воочию. – зевнул я. Пусть даже и Френтос, кажется, не совсем понял сказанного мной слова.

Умывшись и причесавшись, я также успел заметить, что зеркало у нас над умывальником, уже, видимо, давно, треснуло. Должно быть, это Френтос постарался, как и он же постарался оставить свой след на всем, что мы чаще всего видели в нашей халупе. В том числе, и на стенах.

Халупа, наверное, была бы самым лучшим словом для описания нашего жилья. Она была трёхэтажной и квадратной, забитой тараканами, тесной, и отмеченной изредка протекающей во время дождя водой, везде, где только можно, а протекала она как раз тогда, когда наши соседи сверху во время дождя не были дома, и не подставляли везде, где капает, тазики и ведра. Мы уже давно планировали сменить место жительства, однако пока не накопили на ту самую усадьбу, которую хотели. Тараканы, здоровые рыжие и усатые, в наших двух комнатах на втором этаже были совсем спокойны, если не наглы. Они абсолютно не реагировали на нас, потому как со временем либо обленились, либо уже полностью привыкли к нам, тем более, что они нам особо и не мешали, и жили мы с ними в мире и согласии. Наверняка в стенах уже были будто целые фермы по выращиванию этих гадов. Жаль, что расходы на еду, воду, и прочее не позволяли нам в любой момент купить собственное имение, или перестроить старое. Мы должны были сделать это спонтанно, потому как того требовала наша тайна, как она и требовала нашего жилья в подобном нынешней халупе месте.

Также, Френтосу иногда приходилось менять Лемоть – октовое приспособление, улучшающее кровообращение, а также нейтрализующее яды и токсины, опасные даже для октолимов. Френтос был болен болезнью Сколы, и как раз поэтому никогда не снимал Лемоть. Это был браслет на запястье, и без него ему, думаю, пришлось бы туго, ибо Болезнь Сколы – болезнь смертельная, и от нее в день погибают от десяти до ста человек. Частицы одного, довольно редкого, материала, именуемого Сколой, попадали с воздухом, в газообразной форме, в дыхательные пути людей еще с далеких времен Спуска. Со временем, Скола в кровеносных сосудах твердела, образуя стенки и тромбы, и мешая движению крови, и от этого сосуды начинали лопаться. Некоторые куски застывшей Сколы пускались по сосудам вместе с током крови, попадая, затем, в сердце. В результате этого человек и погибал. Считается, что именно Академия Окто первой сумела разобраться в принципе Болезни Сколы, и создала первые образцы Лемоти. Наверное, это пока единственное, за что конкретно мы можем сказать этим "шизикам" спасибо, даже не считая их ведения дел октолимов по всей Ирмии.

Возвращаясь к нашим делам, скажу, что о приближении соседей сверху я уже знал, ибо у меня всегда был прекрасный слух. Хотя, на самом деле, скрип и потрескивание нашей деревянной лестницы не услышать было очень тяжело, даже при желании и с закрытыми ушами, пусть все жители нашего «Дома Чудес» прекрасно знали, что сломаться эта лестница, попросту, не может. Прошлый владелец дома прекрасно к нему относился. Жаль, что его средств не хватило на его улучшение, хотя он и хотел этого. Времени жизни владельцу не хватило также. Новый владелец пришел недавно, и его частенько можно было видеть под вечер с бутылкой на полу в центре дома, у "столба", всего в грязи, как свинья, пока он приходил в себя. Мы ему иногда помогали добраться до его комнаты, волоча его по всем ступенькам ногами как парализованного старика, за что он вечно теперь опускает нам многие конфликты с соседями. Думаю, нам очень повезло, что о состоянии жильцов его владений он, в отличии от прошлого владельца, вообще не думает. Нам это на руку, поскольку жильцы эти нам, чаще всего, вовсе не друзья.

Дверь к основной части дома, уже разваливающаяся на части, была, на самом деле, не в состоянии сдержать даже гнев того, кто, от слабости, едва не сумел добраться до собственной могилы. Щели в ее досках вечно вызывали сквозняк в наших комнатах, а ее металлическая, насквозь проржавевшая щеколда была даже заляпана грязью так, что совсем не выделялась на фоне самой двери. Грязь на ней была еще тогда, когда мы купили это жилье. С тех пор, на самом деле, очень немногое поменялось. Открыли мы ее, сразу пустив вперёд Таргота, который быстро приложил волосы, и встал перед нами. Волосы эти сзади были собраны в конский хвост, а остальные буйно свисали на плечи. Огненно‑красные волосы – гордость всего нашего рода. Такого же цвета были и все остальные волосы на его лице, и их там тоже было немало. Каким бы характером Таргот не обладал, но с закрытыми глазами, такими же ярко красными, он грозно бы не выглядел точно. Даже нам с Френтосом казалось, что строгость и серьезность, так ему присущие, попросту, не к лицу, и грозным у него был, как раз, лишь взгляд. В остальном, Таргот был больше похож на плюшевого медвежонка. Веселого толстячка, хотя он, в общем, и не был толстым, но и без этого был огромным. Кажется, его тело и выстрел из баллисты остановил бы вряд ли, и это, кажется, частью его окто не было. Но у нас троих, как и говорил ранее Френтос, «вечно все не как у людей», и объяснить мы этого, пока, не можем. Даже Таргот внешне на человека не был похож вообще одними только размерами.