Любовь Сушко - Чурила и Соловей Разбойник. Волшебные хроники

Соловей оказался на месте и стал рассказывать батюшке обо всем, что без него тут творилось, и в первую очередь о вторжении Чурилы.

Он молчал, не говорил о самом главном, надеясь, что тот сам спросит или скажет что-то, чтобы все было больше похоже на правду,

Но зная все его хитрости, молчал и Стрибог, только поглядывая на него пристально. Так они играли в игру кто кого перемолчит, кто не выдержит первым. Не выдержал Соловей.

– Мне тут давеча ведьма сказала, что Чурила мой сын. А может так и есть, не потому ли он такой сильный и выносливый. И свистеть хорошо умеет, – размышлял Разбойник.

Свистнуть довольно сильно пришлось батюшке на этот раз:

– Тебе жить надоело, ты конечно, бессметный, но в Пекле тебе точно не понравится, – заявил тот, и волк молча согласился с богом ветров.

Разбойник готов был пнуть волка или свистом убить, хотя тот был меньше всего виноват в случившемся, просто оказался не в том месте не в то время.

Говорил Стрибог какими-то загадками. И самое главное, что Разбойник и сам не был в том убежден, потому он стал приставать с расспросами.

– А может, скажешь, где собака зарыта.

Стрибог посмотрел на него удивленно, а волк даже завыл протяжно, и потому что ничего не понял, да и все, что связано было с собаками, ему совсем не нравилось. И сам Разбойник его раздражал так, что он готов был его покусать, но сдержался.

– Про собак я тебе ничего не могу сказать, но то, что он не твой сын, в том сомнений никаких нет.

И в голосе отца была какая-то странная твердость, сомневаться в том не приходилось. Только, похоже, и правду говорить он не собирался, а это печально.

Повелитель ветров не стал ругать ведьму, понимая, что не она виновата, ей это внушили. А вот кто внушил, об этом и говорить не хотелось, но именно это и хотелось больше всего узнать Соловью. Он почувствовал, что вот сейчас самое главное и выяснится, но тот упорно молчал, отпирался.

– Нет, ты мне скажи, кто такой Чурила, хватит нам гадать да выяснять, мы должны знать это точно.

Соловей говорил от имени всех лесных жителей.

И, наверное, они так и остались бы в неведении, если бы из чащи не появился медведь, который не был никаким медведем на самом деле. А потому он и заговорил человеческим голосом:

– Что же ты молчишь, братец, али Перуна боишься, так это давно всем, кроме твоего Соловья ведомо, это мой сын, вот и вся загадка.

Ничего не ответил ему Стрибог, махнул рукой и улетел прочь, не прощаясь, как он привык это давно делать. Да и что тут объяснять.

Пока Разбойник успел опомниться, пропал и сам Велес, и ему казалось, что тот ему только померещился, но по ропоту чертей, коих тут было немало, он понял, что ничего ему не мерещилось, что Велес был, и тайное теперь стало явным.

– Ну что же, – разочарованно вздохнул Соловей, – мы хотя бы знаем правду, а то гадай тут да соображай.

Трудно сказать понравилась или нет эта новость самому Чуриле. Он напряженно молчал, слишком напряженно, наверное, ему больше хотелось оставаться сыном Соловья и внуком Стрибога, но чтобы не навлечь гнев бога всего живого, он и молчал озадаченно. Прикидывал, что врагом его станет теперь навсегда Перун, и в том самом бессмертии долго ему маяться придется. Да и сам Велес, хотя он его и не бросил, конечно, но особой радости тоже не проявлял, как-то равнодушен был и отстранен. Ему, конечно, не хотелось оказаться в объятьях медведя, но пару ласковых слов сказать или прорычать он все-таки мог, мог, но не захотел. Хотя не стоило сетовать на отца, у них все было впереди еще, главное, что теперь с ним все было более-менее ясно.

А тут и появился кот Баюн. Скорее всего он появился значительно раньше, но перед ними уселся в тот самый момент, кто если не он должна был рассказать эту сказку- быль, о том, как и почему случилось то, что случилось.

– Да все было не так и сложно, – издалека начал кот, – был у Лады —ладушки нашей перстень волшебный, стоило ей только коснуться чела кого-то и все, он и сам страстью пылал и других тут же заражал.

Досталось от нее и Велесу еще в младенчестве, вот потом все за ним так и бегали и носились с ним. Ну а как подрос бог всего живого, так и вовсе стал он звездой негасимой для всех.

Перун к тому времени должен был в сражение с Кащеем отправиться, и привел он только что молодую жену Диву на небеса. И может, обошлось бы все, но старику не терпелось землю заморозить, а если не остановить его, то и жизнь вся прекратится в тот же миг.