Сергей Санин - Дорога в вечность. Иудей

Бахта улыбнулся. Он действительно уже всё знал, информаторов в городе у него было много, начиная от торговцев и заканчивая простолюдинами. Слухи распространялись очень быстро.

– Я пришёл внести за него залог, – ответил он.

– Я так и знал. С твоей манерой разбазаривать деньги на бедняков и мелких воров ничего другого я от тебя не ожидал, – с холодным смешком в голосе заявил Марк.

– Деньги мои, не тебе их считать, – так же холодно парировал торговец. – На мой век их хватит, Боги благосклонны ко мне, заработаю ещё. Давай перейдём лучше к делу, как ты мне сказал в начале. Можно ли сейчас внести залог за Карифа?

Марк нахмурился и стал бешено соображать. Дело касалось денег, а он их любил больше родной матери. Ради звонких монет он готов был пойти на многое.

– Законом это не запрещено. Но мне нужно написать запрос в Сенат и около месяца ждать одобрения. После рассмотрения дела придёт ответ, насколько тяжки действия Карифа против иудейского народа, и может ли он выйти на свободу под залог. Чтобы его отпустили, нужно много денег. Не меньше тысячи динариев, и это в лучшем случае.

Бахта понял к чему клонит Марк. В ответ он тихо произнёс:

– А как на счёт двух тысяч динариев – и к чёрту разрешение?

– Нет! – твёрдо заявил Марк. – У меня будут огромные неприятности. Эта гадина хотела заразить полгорода болячкой своего выродка. Это очень серьёзное дело, очень…

– Три тысячи, и сегодня Кариф будет на свободе.

Марк судорожно потирал пальцы. У него в голове боролись две мысли. Первая – нельзя нарушать закон, иначе его самого могут арестовать, вторая – огромные деньги, на которые он мог бы несколько месяцев купаться в елее и развлекаться с самыми красивыми блудницами города. Вторая мысль очень быстро начала побеждать первую.

– Ладно, – прощептал он. – Давай деньги, я всё устрою.

Марк встал из за стола, направляясь к двери и жестом руки приглашая Бахту следовать за ним. Они спустились по лестнице, которая вела на нижний этаж, к камерам. На входе в длинный коридор, где располагались одиночные , стоял страж. Не спеша, Марк подошёл к нему.

– Ключи от девятой! – приказал он.

Солдат молча отцепил от пояса связку с ключами, снял нужный с железного круга и подал .

– За мной! – скомандовал старший.

Они пощли по длинному коридору. Слева от них находились камеры с узниками. В подвале стояла кошмарная вонь, в ней, как показалось Бахте, смешалось всё: алкоголь, пот, запах грязных тел и сладковатый, еле уловимый, запах смерти. Из-за железных прутьев на них смотрели с любопытством и страхом. Был здесь старый пьяница, одетый в лохмотья, которые, судя по их по виду, стирали полвека назад, и вор, хитрыми глазами уставившийся на незваных гостей. Был и человек, который странным образом отличался от всех узников. Бахта приблизился к его решётке и нескрываемым любопытством осмотрел арестанта. Перед ним стоял мужчина на вид лет тридцати-тридцати пяти с необычайно голубыми, большими глазами. Высоко поднятые брови придавали лицу удивлённое выражение. Красивый, будто бы вылепленный нос с лёгкой горбинкой. Картину дополняла очень короткая чёрная борода и аккуратные усы. Одет он был в серую чистую тунику и в недорогие сандалии.

Бахта смотрел как заворожённый и не понимал, в чём дело. Может быть, в доброй и искренней, как у младенца, улыбке узника, которая выражала любовь к каждому?! Или в спокойствии и умиротворении, в его глазах? Да, конечно же – глаза! Бахта ощутил странное, никогда до этого времени не испытанное чувство: в этих огромных глазах можно увидеть всю свою судьбу, можно часами сидеть и смотреть в них и думать, размышлять…

– Бахта, нам дальше! – перебив его мысли, крикнул Марк, посмотрев на своего спутника. – Что с тобой? Тебе нездоровится?

– Всё в порядке, спасибо, – ответил тот, как будто просыпаясь. – Кто этот человек?

– Этот?! – усмехнулся стражник. – Это знаменитость нашей тюрьмы. Непревзойдённый философ и умник, который не умеет держать язык за зубами. Но как по мне, он просто не дружит с головой, – насмешливо высказался . – Вообразил, что может бунтовать народ, ходить по городам. Проповедовать какую то, только ему понятную истину. Хулить церковь, священников и фарисеев. Вообще я думаю он умалишённый..

– Так всё же, что он сделал? – снова задал вопрос торговец, не отрывая взгляда от арестанта.

– Ты возле каждой клетки с крысой будешь останавливаться и глазеть? У меня работы непочатый край, – грубо прервал его Марк, поворачиваясь к спутнику лицом.