Александр Ралот: Тайна мыса Джексон. Сборник рассказов

«Ленинградский мореход» информировал читателей, правда самым мелким шрифтом:

– По факту кораблекрушения теплохода возбуждено уголовное дело. В действиях Всеволода Птицына состава преступления не обнаружено. Второй помощник капитана осуждён на четыре года исправительных работ.

***

В комнату вернулась Маргарита Сергеевна. Взглянула на притихших девочек.

– Ну, что? Хватит материала для курсовой?

Маринка кивнула, не зная, как спросить разрешение на копирование.

Марго догадалась сама.

– Дело прошлое. Не стесняйся, фотографируй. Ещё вопросы будут?

– Ага! – неожиданно для себя выпалили Зойка. – А с этим Дэном что стало? В тюрьму упекли? Надолго?

– О! Это отдельная песня. Детектив, можно сказать. Во время спасательной операции лоцман исчез! Воспользовался суматохой и удрал. Сдаётся, сильно испугался гнева наших матросов.

Полицейские Новой Зеландии его отыскали и арестовали. Никому из нашей следственной бригады допросить его не позволили. Результаты собственного расследования немедленно засекретили. Но посадить виновника трагедии отказались. Официальной бумагой уведомили наше посольство, что он добровольно сдал лицензию, сославшись на состояние здоровья. Через несколько лет Мессон прошёл медкомиссию. Конечно, его признали здоровым. После этого Дэн получил назад лоцманские привилегии. Сделал карьеру и трудился в качестве капитана грузового судна.

После гибели «Леркантова» круизные суда всех стран мира лет пять обходили Новую Зеландию десятой стороной. Финансовые потери от халатности, а по- моему, блестяще выполненной диверсионной операции, – не сосчитать.

– Неужели наши не захотели поднять такое классное судно? – вставила «пять копеек» Зойка.

В Минтрансе посчитали, что подъём теплохода и дальнейшее восстановление будут стоить больше самого судна. Да, чуть не забыла! По необъяснимой причине теплоход не был застрахован. Наше правительство вчинило иск властям порта и лично лоцману на сумму сорок пять миллионов долларов. Но гуманный международный суд удовлетворил исковое требование лишь на скромные два миллиона семьсот тысяч.

– Мамуля, а почему ты про картину ничегошеньки не сказала? Как она к тебе попала? Из вещьдоков 5 5 – Вещественное доказательство затонувшего судна? – поинтересовалась Лиля, – сто тысяч раз на неё глядела и не задумывалась.

– Допрашивала я как-то матроса с «Леркантова». Весёлый такой, балагур.

Вот он её мне и подарил. Говорил, что купил этот морской пейзаж в Ялте, на набережной, у девушки-художницы. Утверждал, что если её с тонущего корабля спасли, то уж второй раз ни за что на дне не окажется и её новую хозяйку от всяких передряг спасёт. Я же тогда была молодая, привлекательная. Вот и оказывал мне знаки внимания.

«Анна Давыдченко» – прочитала дочь маленькую подпись внизу рисунка, – хранишь как память об ухажёре?

– Рисунок нашего Чёрного моря – подарок непосредственного участника тех страшных событий, теперь мой талисман, стоит на столе и помогает в работе. Гляжу на него – и, случается, очень нестандартные версии в голову приходят. Знаешь, почему?

Лиля покачала головой.

– Дело в том, что крымская художница – человек удивительной судьбы. Самая настоящая графиня. Прямой потомок графа, генерал-лейтенанта Ираклия Ивановича Моркова, известного участника русско-турецких войн, командира московского народного ополчения войны восемьсот двенадцатого года. В числе его многочисленных крепостных был и лучший портретист России, будущий академик Василий Андреевич Тропинин! Такие вот зигзаги судьба преподносит!

Девушки от удивления округлили глаза, но сдержались. Не проронили ни слова.

Крулевская же, выдержав паузу, повернула к девушкам ноутбук, на экране которого светилась фотография эффектной женщины. Ниже шёл текст:

«Анна Владимировна Давыдченко. Член Международной ассоциации художников „Палитра мира“ и Союза Художников России. Её картины представлены в лучших музеях и частных коллекциях многих стран мира.»

***

Зоя и Марина рассматривали небольшую картину, передавая из рук в руки.

– А сейчас она где живёт? Наверное, за рубеж уехала? В Лондон или Париж?

– В нашем родном Крыму. Сдавайте сессию, и все вместе махнём туда. Может, она и ваши мордашки увековечит, если в зачётной книжке одни «отлы» будут.

– Хорошо. Замечательно. И даже более того. – Аркадий Кириллович положил морщинистую руку на пухлую папку. – Достойная работа. На пять. Почти. Марина захлопала ресницами. В уголках глаз заблестели предательские слезинки.