Алекс Дивер - Инкубатор. Дети разных миров

– Опять мне начнешь мозги полоскать о радостях семейной жизни? – скривился Жмых, но, подхватив со стола початую бутылку местного коньяка, пошел следом за приятелем. – Мне – так уже по барабану. Я тут подумал, да хоть и свадьба. Это ж как сыграть свадьбу в Лас-Вегасе, в России такой брачный союз будет ни о чем.

– Ну, во-первых, мозги я тебе на эту тему никогда не промывал, – заметил Михась, когда они вышли из лифта и почти сразу перешли в его номер. – А во-вторых, я в твои амурные дела вообще не лезу, и давай разойдемся на берегу так: либо ты с пониманием относишься к тому, что творится у меня на личном фронте, либо тихо молчишь себе где-нибудь в сторонке. Надеюсь, мы договорились?

– Вот видишь, и у тебя дела как на фронте, – усмехнулся Жмых, выставляя бутылку коньяка на маленький балконный столик, а сам аккуратно усаживаясь в дальнее от входа кресло. – А так хочется любви и ласки, но вокруг лапша и сказки.

Он отхлебнул из горлышка и протянул бутылку Михасю, затягиваясь вместо закуски табачным дымом.

– Но принимая во внимание, как быстро и неожиданно в этом мире можно склеить ласты, почему бы не успеть попробовать пожить семейной жизнью? – он флегматично уставился в далекий потолок улицы-коридора.

– По-моему, тебе до ужина уже хватит, – усмехнулся Михась, принимая у него напиток. Сделав небольшой глоток, он вышел в номер и убрал коньяк в шкаф. По сути дела, для Жмыха это не имело никакого значения. Он наверняка притащил с собой из танка пару бутылок про запас. – И ты наконец созрел до мысли, что человек хозяин своей жизни, пока не найдет себе хозяйку, – Михась подмигнул другу и тоже раскурил трубку.

– Это ты про Лику или про Танью? – усмехнулся Жмых в ответ. – Как по мне, то ясным остается только одно. Нефиг нам задерживаться в этом городе. Сейчас, по крайней мере. Вот если с порталом не выгорит, будем знать, куда можно вернуться, чтобы скорректировать план наших дальнейших действий.

– Это если вообще получится до портала добраться и если что пойдет не так, то и вернуться сюда. Сам слышал, с каким ужасом Танья говорила о том городе, – Михась замолчал, смотря на фигурки прохожих, спешащих куда-то по своим делам далеко внизу. – Сегодня вечером постараюсь как можно больше узнать у родственников Таньи о городе, осажденном тварями. Может быть, они смогут предложить что-то дельное, как нам пробраться в него и желательно без потерь.

– Кажись, в дверь твоего номера кто-то стучался, – заметил Жмых, прислушиваясь.

– Я бы услышал, – не поверил ему Михась.

Тут на балкон из номера Жмыха вышла Танья и со смехом поинтересовалась у них:

– Ми уше потумали, што фы тут уснули! – она рассмеялась.

– А Лику ты где забыла? – заинтересовался Жмых, с трудом выбираясь, как и Михась, из своего слишком узкого кресла. – Надеюсь, потеряла по дороге?

– Нет, – сиянка рассмеялась, оценив шутку землянина. – Она штет фас у тфери фашего номера. Это сюрприс! – радостно заверила она их и выбежала с балкона.

– Сюрприз? – Жмых ухмыльнулся. – Может, нам стоит выпить для храбрости? А то, зная Лику, можно и обделаться от полета ее воображения.

– Были прецеденты? – в свою очередь усмехнулся Михась. – Но пить не будем. Мне еще вечером более-менее трезвая голова понадобится, если ты не забыл о моих планах.

– А мне-то нет! – очень правдоподобно возмутился Жмых, но настаивать на своем предложении не стал.

Тем временем в дверь номера снова негромко постучали. Михась открыл ее и, увидев на пороге Лику, чуть отступил в сторону, давая шедшему за ним Жмыху возможность самому оценить результат похода новоявленных подружек по местным торговым лавкам. Жмых отступил спиной в комнату, приглашая свою подругу выйти на свет из полумрака коридора, чтобы лучше рассмотреть ее новый образ. Лика прошла мимо Михася, обдав того волной незнакомых ароматов своих новых духов. Одетая в короткое черное платье с пробегающими по ткани серебристыми молниями от каждого ее движения, благодаря вшитым в него тонким металлическим нитям, она прошла на середину комнаты и уставилась на Жмыха, пытаясь понять, как тот оценивает ее новый образ. Ее распущенные и уложенные опытной рукой стилиста черные как смоль волосы спадали волнами на обнаженные плечи. Обута она уже была не в надоевшие полувоенные кроссовки, а в черные сандалии, тонкая шнуровка которых была из того же материала, что и ее платье, и заканчивалась чуть ниже ее колен. Легкие штрихи косметики искусного визажиста подчеркнули все достоинства ее и без того очень симпатичного личика. Глаза ее, сверкая из-под чуть опущенных ресниц, пристально смотрели на Жмыха.